Опечалил Базилика недуг матери, взял он кринку, обнадёжил мать, что скоро вернётся, и пошёл искать птичье молоко.

Шёл он, шёл по горам да по долам и к вечеру пришёл к неизвестному дворцу. Постучался в ворота, а оттуда голос девичий раздаётся:

— Коли добрый ты молодец — заходи, коли худой — проходи прочь, не то мои собаки разнесут тебя в клочья.

— Добрый человек стучится в ворота вашей милости, — ответил Базилик Фэт-Фрумос.

Отворились перед ним ворота, увидел он дом с открытыми настежь дверями и окнами и вошёл.

— Добрый вечер дому этому!

— Добрый вечер, — молвила в ответ девица.

Да какая девица! Солнце, луна, зори ясные тускнели перед её красотой.

Поклонился ей Фэт-Фрумос и просит:

— Не позволишь ли мне переночевать в твоём доме? Издалека иду я и много ещё пройти должен.

— Сделай милость, располагайся, — ответила ему девица.

Усадила она его на ковёр пестротканый и стала потчевать всякими яствами, как добрая и гостеприимная хозяйка.

Слово за слово завязалась беседа. Рассказал Базилик Фэт-Фрумос, какая беда его в путь погнала, да и спрашивает:

— А не знаешь ли ты случаем, где мне добыть птичьего молока?

— Сколько живу на свете, не слыхала я о таком молоке. Но ты, видать, добрый человек, сделаю и я тебе добро — узнаю. Чуть позже отправлюсь к моему брату Красну Солнышку, он-то знает, где что искать нужно.

Да, доложу я вам, попал Базилик Фэт-Фрумос к Иляне Косынзяне, сестре Солнца.

Позднее, когда свалился путник от усталости и уснул, оставила его Иляна Косынзяна одного, пошла к брату и стала его спрашивать:

— Не знаешь ли, братец, в каком краю можно найти молоко птичье?

— Далеко, сестричка, далеко отсюда молоко птичье. Много недель надо идти на восток, к Медной горе. Но добыть его всё равно нельзя, потому что птица эта — чудище невиданное, каждое крыло у неё точно туча, а как поймает кого вблизи, так и тащит к себе в гнездо и отдаёт птенцам на растерзание.

Жалко стало Косынзяне гостя: ведь шёл он на верную гибель. И решила она помочь ему. Наутро Иляна вывела из конюшни коня двенадцатикрылого и отдала Базилику:

— Возьми, добрый человек, этого коня, сослужит он тебе службу, из беды выручит. Ехать тебе прямо на восток, к Медной горе. Выпадет ли тебе удача, нет ли, а на обратном пути к нам заверни.

Хотелось Базилику Фэт-Фрумосу сердце своё положить к ногам этой приветливой и прекрасной девицы. Поблагодарил он её от души, вскочил на коня и двинулся в путь-дорогу. Ехал он через горы, через долы, по тропинкам тайным, по лесам бескрайным и вот увидел вдали какой-то медный вал. А пока приближался, вал всё рос да рос, в горку перерос, а из горки — в огромную гору. А подъехал Базилик к подножию Медной горы и увидел, что она вершиной небо подпирает. Такую гору не часто встретишь! Оглядел её Базилик Фэт-Фрумос, смерил взглядом от подножия до вершины и тут только заметил высоко в небе огромную птицу с крыльями что тучи. Птица, покружилась-покружилась, потом повернула куда-то и исчезла с глаз.

Базилик Фэт-Фрумос натянул поводья и погнал коня вверх. Рап, трап! Поскакал конь, прыгая с обрыва на обрыв, и довёз его до самой вершины. Глянул Базилик и такое диво увидел: сидят в медных гнёздах ещё не оперившиеся птенцы, каждый величиной с буйвола, воют наперебой. Огляделся Базилик Фэт-Фрумос, нашёл расщелину в Медной скале и спрятался в ней вместе с конём. Немного погодя прилетела птица, стала облетать гнёзда, птенцов молоком поить. Подлетела она и к тому гнезду, возле которого ни жив ни мертв притаился Базилик Фэт-Фрумос. Набрался смелости Базилик, протянул кринку, и птица наполнила её до краёв. Тут он вскочил на коня и погнал его — дай бог ноги!

Птенец, чьё молоко досталось Базилику, опять завыл от голода. Птица оглянулась и увидела вора. Стрелой бросилась она за ним следом, но догнать не смогла. У неё-то была только одна пара крыльев, а у коня Базиликова шесть пар, вот он и летел куда быстрее.

На обратном пути поехал он снова через горы, через долы, по тайным тропинкам, по бескрайным лесам и вот добрался до Иляны Косынзяны. Та его радушно встретила и пригласила передохнуть. Поел, попил Базилик Фэт-Фрумос и спать улёгся. А Косынзяна уж узнала, что за молоком Базилика послала не мать, а ведьма. Спрятала она птичье молоко и вместо него в кринку налила простого.

Проснулся Базилик Фэт-Фрумос, взял свою кринку и сказал Иляне:

— Добра ты ко мне, сестрица, хорошо мне почивать у тебя в доме, да пора мне в путь-дорогу. Меня ведь матушка хворая ждёт не дождётся.

А Косынзяна ему в ответ:

— Что ж, молодец, доброго тебе пути, наведывайся в наши края.

Поклонился ей Базилик Фэт-Фрумос, распрощался и уехал. А стал ко дворцу своему подъезжать, учуяла его ведьма, забесновалась от злости. Да делать нечего, бросилась в постель, застонала, заохала, будто и впрямь при смерти. Только Базилик порог переступил, а она уже запричитала:

— Хорошо, что ты вернулся, сыночек милый. Ох, и долго же я тебя ждала! Принёс ли мне лекарство?

— Принёс, — ответил Базилик Фэт-Фрумос и протянул кринку.

Ведьма торопливо схватила кринку и вылакала всё молоко.

— Спасибо, сыночек, теперь вроде полегчало!

Затем улеглась она спать, да только глаз не сомкнула, всё думала: куда бы его услать, чтобы назад не вернулся? Думала, думала да прикинулась, будто просыпается вдруг совсем больной. Заворочалась, застонала:

— Ох, сынок мой милый, опять меня болезнь скрутила! И снилось мне, будто выздоровею, коль отведаю мяса дикого кабана.

— Что ж, мать, пойду я раздобуду такого мяса, только бы ты на ноги встала.

Вскочил он на коня и пустился в путь-дорогу. Ехал, ехал и опять к Иляне Косынзяне приехал.

— Рада ли гостю?

— Рада, милости прошу.

Присел он и поведал Иляне Косынзяне, какая новая беда на него обрушилась.

— Не знаешь ли, где кабана дикого найти? Опять мою матушку хворь одолела, и говорит она — только мясо дикого кабана её вылечить может.

— Я-то не знаю, но ты пока отдохни, а вечером я выпытаю у брата моего, Солнца. Он-то уж наверняка знает, ему там, наверху, всё видно.

Остался Базилик Фэт-Фрумос ночевать, а под вечер, собрав свои лучи, явился и брат Иляны.

Пошла к