— Я не знаю. Если бы кто-то убил моего ребенка, я не смогла бы находиться с убийцей в одной комнате и не выцарапать ему при этом глаза, поэтому эта часть меня говорит, что он должен верить в невиновность Томпсона. Но опять же, откуда нам знать?

— Или же он является настоящим убийцей, — отметила она.

— Он убил собственного сына? — я покачала головой. Десятилетия, проведенные за исследованием закоренелых убийц, научили меня, что они не стали бы браться за собственных детей на шестой жертве, а потом продолжать с другими.

— Не смотри на меня так. Во-первых, люди убивают своих детей. А Роберт может быть Кровавым Сердцем, даже если не он убил своего сына. Может, Гэвин…

— Гейб, — поправила я ее.

— Гейб умер как-то по-другому. А все решили, что это сделал Кровавое Сердце, потому что паренек был горячим молодым жеребцом, а его папуля избавился от тела в той же манере.

Я оторвала взгляд от пары, вошедшей в ресторан: мужчина обнимал спутницу за плечи. У нее будут с ним проблемы, если они уже не начались. Я задумалась о гипотезе Беверли, которая в принципе могла обзавестись обоснованием.

— Это притянуто за уши.

— Почему? — она пожала плечами. — Потому что он хорош в постели? Поверь, чем лучше волны, тем буйнее океан.

— Ладно, — со смехом согласилась я, следуя ее логике рассуждений. — То есть ты хочешь сказать, что Гейб Кевин умирает по какой-то другой причине. И Роберт Кевин является Кровавым Сердцем, но Скотт Харден почему-то указывает на Рэндалла Томпсона, а затем Роберт Кевин вызывается его защищать, потому что он хоть и убивает подростков для развлечения, но у него есть совесть и он не хочет, чтобы другому человеку досталось за его преступления.

— Или же он убил своего сына, подстроил все так, чтобы выглядело делом рук Кровавого Сердца, хотя для этого ему нужно было бы держать его в плену больше месяца… — она нахмурилась и признала: — Ладно, здесь есть несколько логических пробелов.

— Много логических пробелов. Практически никакой логики, — я подвинула чай в сторону, когда принесли наши блюда.

Следующие полчаса мы ели, обсуждали плохие сериалы и политику промышленности, совсем не вспоминая о мертвых подростках.

Это была приятная передышка, которая закончилась сразу же, как только я вышла из ресторана и взглянула на телефон.

У меня был пропущенный звонок и сообщение на автоответчике. Роберт Кевин наконец-то мне перезвонил.

Сообщение было от секретарши Роберта, попросившей меня встретиться с ним завтра в безбожных семь утра. Я перезвонила ей, подготовившись резко отказаться, но потом сдалась на милость благородному материнскому тону. Я согласилась на встречу в семь тридцать и попыталась убедить себя в том, что это успех.

После еще одной беспокойной ночи я дополнила консервативное платье на запáхе и с высоким горлом самыми высокими каблуками и потратила лишних десять минут, скручивая густые волосы в пучок на затылке. Я быстро доехала до Беверли-Хиллз и на пятнадцать минут раньше назначенного вошла в блестящий и внушительный холл здания Роберта. Поднявшись на лифте, я вышла, обнаружив статную женщину старше меня, ожидающую у входа в юридическую фирму «Кластер и Кевин».

— Доктор Мур, — тепло сказала она. — Роберт ожидает вас в конференц-зале.

Роберт, сидевший в дальнем конце длинного стола и прижимавшиий телефон к уху, и мгновенно впился в меня взглядом. Он не улыбнулся, не отреагировал, когда я поставила сумку на стул и села на стоящий рядом. Я закинула ногу на ногу, и на этот раз его взгляд прошелся по их длине и задержался.

Я чувствовала жар взгляда, скользнувшего по икре к лодыжке. Я сложила руки на груди и приняла отстраненный вид. Несмотря на наше прошлое, мы были в деловых отношениях, четко расставляющих границы в свете моей и его профессий.

Он закончил звонок.

— На случай, если ты не слышала, я теперь представляю Рэндалла Томпсона. У меня есть копии остальных шести дел для твоего ознакомления, включая Скотта Хардена. Ты закончила с Гейбом?

И вот так просто он преодолел слона в комнате. Я обдумала эту уклончивость и решила пока закрыть на это глаза.

— Да, — я потянулась и вытащила папку из сумки. — Там было и дело твоей жены.

— И? — его лицо ничего не выражало, он, наверное, был дьявольским соперником в покере.

— Я прочла его.

— Я этого ожидал, — он встал и подошел ко мне, опираясь о стол. — Ты выглядишь уставшей.

Я поморщилась, злясь за то, что приложила больше усилий, когда собиралась утром.

— Спасибо.

— Я не хотел тебя обидеть, — его голос стал немного ниже, напоминая мне, как он прильнул ко мне в такси, о теплой груди, легком запахе одеколона, хриплом голосе. Если бы он поцеловал меня в шею, я бы мгновенно сдалась, но в реальности мне пришлось отбросить воспоминания.

— Ну, я устала. Встречи на рассвете так влияют.

Уголок его губ дернулся, но улыбка не появилась. Взяв дело Гейба, он медленно пролистал его, проверяя содержимое. Он посмотрел на меня поверх папки.

— Что ты думаешь?

Я высказала ему честное мнение:

— Учитывая пережитую тобой утрату, не уверена, что смогла бы функционировать на твоем месте.

Он посмотрел на папку, затем медленно положил ее на стол.

— Работа, доктор Мур, это единственное, что давало мне силы продолжать, — он сфокусировался на мне, и выражение его глаз нельзя было спутать ни с чем. — Работа и несколько редких развлечений.

Я не доверяла своему голосу, поэтому ничего не сказала. Меня никогда раньше не привлекал клиент, так что это была новая и опасная территория. Мы уже знали, как соединялись наши тела, как звучало наше прерывистое дыхание, как стонали во время оргазмов, как колотись наши сердца.

При обычном развитии событий он бы подошел ближе, а я бы качнулась навстречу. Поддалась бы ему. Сдалась бы. Вместо этого я кашлянула и вернулась к нашему слону:

— Почему ты защищаешь Рэндалла Томпсона?

Он стиснул край стола.

— Я верю в его невиновность.

— Почему?

— Доказательства этого мне от тебя и нужны, — он кивнул в сторону папки. — Помимо обеспокоенности моим психологическим благополучим, у тебя есть какие-то мысли об убийце Гейба?

— Ты не ответил на вопрос. Я не спрашиваю, как ты собираешься убедить присяжных в его невиновности, я интересуюсь, почему ты в это веришь.

— Читать людей — это моя работа, док. Как и твоя, — он улыбнулся, но это не добралось до его глаз.

— Нет, — я покачала головой. — Манипулировать людьми — это твоя работа. Манипулировать, чтобы они подстроились и поверили в твою историю. Ты играешь с эмоциями и иногда с фактами.