— У тебя низкое мнение об адвокатах, — посмеялся он. — Ладно. Я к этому привык. Честно говоря, мозгоправов я тоже не слишком люблю. Я делаю свою работу, ты делаешь свою. Сейчас именно ты увиливаешь от моих вопросов. Что ты знаешь об убийце моего сына?

В его тоне звучала сталь, и, может, он был прав. Я просидела здесь десять минут и ничего не рассказала. У меня были теории, но тяжело быть в чем-то уверенной, когда смотришь только на одну шестую часть материалов.

— Мне нужно увидеть другие дела. Сейчас я мало знаю, кроме того, что он умен и терпелив. Он все планирует и не действует импульсивно, — меня осенила новая мысль, которая должна была прийти мне в голову сразу же, как только я услышала о его роли в защите. — Ты вызовешь меня для дачи показаний?

— Это зависит от того, что ты решишь, просмотрев дела. Если твои заключения совпадут с моими подозрениями, тогда да, — его взгляд имел на меня чуть ли не наркотическое влияние, которому трудно было противостоять.

— А если я решу, что Рэндалл Томпсон виновен?

Он издал короткий смешок, но я не поняла, что его развеселило.

— Я не вызову тебя для дачи показаний, если ты решишь, что он виновен, — он подтолкнул дело Гейба ко мне. — Оставь это себе. Я отправлю копии остальных. Когда ты закончишь с ними, я организую тебе интервью с Рэндаллом, — он встал, скользнув штаниной брюк по моим обнаженным коленкам.

— Почему я? — я встала и повернулась к нему.

Он замер:

— Ты спрашиваешь об этом второй раз.

— В прошлый раз я считала, что ты хочешь получить психологический портрет убийцы твоего сына. Но это нечто другое. Нечто большее. Может оказаться, что ты борешься за освобождение убийцы. На кону жизни.

— Жизнь моего сына была на кону, и я потрачу каждый день, пока дышу, чтобы убедиться в том, что каждый, кто был способен предотвратить или кто стал причиной его смерти, за это ответит, — он с такой ненавистью уставился на меня, что мне пришлось отступить.

— Мы переспали, — напомнила я. — На перекрестном допросе это может быть использовано для дискредитации моих показаний. Есть другие психиатры, которые не подвергли бы тебя такому риску.

— Никто об этом не узнает. Я никому не говорил, — он заглянул мне в лицо. — А ты?

— Да. Я рассказала коллеге, — я покраснела, стыдясь своего признания.

— Ты веришь этому человеку?

— Да.

— Тогда все в порядке, — он пожал плечами.

Ничего не было в порядке. И правильностью здесь также даже не пахло. Какок-то некорректное уравнение. Он, защищающий Рэндалла. Гейб, умерший всего десять месяцев назад. Я, сопротивляющаяся влечению, но при этом копась в самых интимных подробностях его жизни.

Мы были разбитой машиной, несущейся с выключенными фарами и сломанным рулем по шоссе. Я могла пристегнуться, могла потянуться и включить сигнальные фары. Но я не могла остановить машину, и мне не удавалось открыть дверь и выпрыгнуть.

Приближалась катастрофа — и я просто не знала, как она будет выглядеть.

Скотт уже почти вышел на боковое крыльцо, когда Нита заметила, как он осторожно прикрывает дверь, придерживая ее, чтобы она не ударилась о косяк.

— Скотт! — позвала она.

На его лице промелькнуло виноватое выражение, которое быстро сменилось типичной для подростков скукой.

— Привет.

— Ты куда?

— Просто покататься. Думал проехаться мимо школы.

Старшая школа Беверли. Место его похищения. Частная школа, которую он больше не посещал, потому что теперь задания, сопровождаемые чувством вины, прибывали каждую неделю с предложениями репетиторства и специальной помощи. Один из преподавателей был ответственнен за это. Мужчина, который ел пончики в учительской, прожигал грудь ее сына зажженными сигарами. Совал в него разные предметы. Связывал обнаженным на кровати, оставляя на несколько дней кряду.

— Я тебя отвезу, — предложила Нита, закидывая сумку на плечо и открывая дверь, чтобы протиснуться наружу.

— О, нет. Ты сказала, что скоро придет Сьюзен, — он преградил ей дорогу.

— Мне не нужно для этого быть дома, — она отмахнулась. Сьюзен убиралась у них почти десять лет. Она без посторонней помощи могла решить, что делать, хотя Нита и отметила, что нужно напомнить ей протереть пыль с вентилятора в лофте.

— Мам, я могу поехать сам, — он поднял ключи от внедорожника, хотя она могла поклясться, что заперла их в сейфе.

— Аккумулятор не заряжен, — возразила она. — Ты не ездил на нем несколько месяцев.

— Папа вчера поставил новый.

Черти бы побрали Джорджа. Он знал, что она не хотела, чтобы Скотт садился за руль. Она не была к этому готова, не выносила смотреть, как он уезжал, чтобы, возможно, никогда больше не вернуться.

— Мне все равно нужно в продуктовый, — она протиснулась в проем. — Я сегодня приготовлю фруктовую пиццу. Твою любимую, с клубникой и манго. Мы можем заехать в магазин после школы.

— Мам. Перестань.

Она посмотрела ему в глаза, молчаливо умоляя отправиться с ним. Ему не нужно было в школу. Он мог поехать туда на следующей неделе. Или на следующей после нее. Ей нужно было всего еще пару дней, чтобы совладать со страхом, сжимающим сердце в кулаке.

— Я тебя люблю, но мне нужно выбраться из дома и побыть нормальным несколько часов, ладно? Мне не нужен сопровождающий.

— Пообещай, что ты не будешь выходить из внедорожника, — отчаянно сказала она. — Просто покатаешься. И если у тебя спустится колесо или заглохнет машина…

— Не буду, — он осторожно завел ее внутрь. — Я вернусь через пару часов.

— Час, — воспротивилась она. — Школа в десяти минутах езды. Одного часа предостаточно.

— Ладно, — проворчал он.

— Я тебя люблю.

Он улыбнулся почти как раньше:

— И я тебя, мам.

Она наблюдала, как он повернулся и направился в гараж, и дальняя дверь поднялась, демонстрируя внедорожник. Им нужно было купить ему седан «Вольво». Пять звезд во всех рейтингах безопасности. Еще не поздно. Она только вчера присматривалась к ним. Его внедорожник мог перевернуться. С этими гигантскими колесами? Центр тяжести был нестабильным, видимость — ужасной. И он слишком громко включал радио. Небезопасно ездить с громкой музыкой. Он мог не услышать сигнал клаксона или чей-то предупреждающий крик.

Громкий дизельный двигатель с рокотом оживился, и она задумалась, заправил ли его Джордж. Местные заправки были безопасными, но если бы он поехал домой по красивому маршруту и остановился в сомнительном районе…

— Перестань беспокоиться, — сзади подошел Джордж и обнял ее рукой за талию. — Я знаю это выражение твоего лица.