– А зачем вот это всё сделали? Ну, вот эту систему, когда при тюрьме…

– При Комбинате.

– Ну да, при Комбинате, сделали вот эту систему священников разных религий? И почему только четырёх религий? Почему нет католиков, протестантов, индуистов, не знаю… даосов каких-нибудь?

– Я не знаю. Мне кажется, и в вашем, и в моём положении лучше просто с этим смириться. Наше с вами положение, по сути, одинаковое. Мы оба скоро умрём. Мне кажется, не стоит заниматься такими поверхностными вопросами, как номенклатура священников разных религий в тюрьме, где содержатся приговорённые к смертной казни.

– В смысле, в Комбинате?

– В тюрьме, откуда нет выхода.

– Как вы говорите!

– Я стараюсь говорить как есть.

– У вас поэтическая какая-то речь. Я просто филолог, простите.

– У нас сильная поэтическая традиция. Но я не хотел говорить поэтически. Простите, это у меня случайно так получилось. Мне даже стыдно. Это было лишнее.

– Вы говорите – у вас. Это у кого?

– У мусульман. Коран – это великая поэзия. Но вот сейчас сказал и понял, что лучше об этом не говорить.

– Да, я понимаю, простите.

– Давайте вернёмся к документам. Вы можете сейчас подписать заявление о том, что вы не нуждаетесь в моей религиозной помощи и чтобы я к вам больше не приходил.

– Я сначала думал, что попрошу этот документ. Но я вот что-то не хочу его подписывать. Мне очень понравилось с вами говорить.

– Ну хорошо. Тогда не подписывайте. Всегда можно подписать, и я не буду вас больше беспокоить.

– Спасибо.

– Тогда я пойду. Увидимся через неделю.

– Да, до свидания.

Утро, деликатный стук в дверь. Да, войдите. Здравствуйте, это Никодим. Вот ваш завтрак (это постоянная, ежедневная последовательность говорения).

Серёжа привычно, с аппетитом, съедает вкусный завтрак, состоящий из вкусных блюд, насыщенных белками, жирами и углеводами.

– Сергей Петрович, пойдёмте на прогулку.

– Пойдёмте.

Серёжа идёт по коридору в сопровождении Никодима, поворачивает в Основной коридор, останавливается перед широкой белой полосой. Серёжа спрашивает Никодима:

– А можно сфотографировать Сашу?

– Да, конечно, пожалуйста.

Серёжа фотографирует Сашу – страшный белый пулемёт с многочисленными дулами, который когда-нибудь его убьёт.

– Никодим, спасибо большое.

– Да пожалуйста. Пойдёмте?

– Да, давайте.

Серёжа идёт по белой полосе, перед красным участком останавливается, сгибается, видно, что ему очень страшно. Но он, остановившись на секунду, идёт дальше, и на середине красного участка распрямляется и уже идёт уверенно.

Серёжа вяло гуляет по саду, к нему подходит очень красивая девушка, которую он раньше в саду не видел. Девушка одета стильно и с некоторой неуловимой соблазнительностью. Она говорит:

– Здравствуйте, я Даша, волонтёр. Мы можем поговорить с вами?

– Да, в общем. Почему бы и нет. Здравствуйте, Даша. Я Сергей. Серёжа.

– Мне порекомендовали с вами поговорить, пообщаться. Вы тут новый.

– Ну так, относительно. А в каком смысле – пообщаться?

– Я волонтёр, мы добровольно общаемся с приговорёнными к смертной казни. Я социолог, мне интересно…

– Интересно поговорить… побазарить с приговорённым к смертной казни?

– Ну да. Вы не сердитесь, пожалуйста.

– Потыкать палочкой в умирающего жука. Жаль, что вы не биолог.

– Сергей… вы напрасно так. Я уже давно тут работаю волонтёром. Вы напрасно вот про это. Про тыканье палочкой.

– Ну именно так это выглядит.

– Вы можете в любой момент отказаться от общения со мной. Правда, я должна признаться, для меня это будет актом поражения. В профессиональном смысле.

– Нет, ну почему. Можем и пообщаться. Мне-то, в общем, всё равно уже. Да и вообще… что уж я так. Вы очень привлекательная девушка. Почему бы перед смертью не пообщаться с таким красивым социологом.

– Спасибо… и не спасибо одновременно. Мне бы не хотелось, чтобы вы видели во мне только привлекательную девушку.

– Ну простите, я пока про вас ничего не знаю, я вот только вижу, что вы красивая девушка, пока больше ничего. Если вы как-то себя ещё интересно проявите, я буду к вам как-то ещё дополнительно относиться. Типа, красивая девушка плюс ещё выдающийся социолог или что-то ещё в этом роде.

– Ясно.

Даша как-то по-ученически кладёт руки на колени и некоторое время так молча сидит. В её облике есть что-то очень трогательное.

– Даша… Дарья. Ну, если нам надо поговорить, давайте поговорим.

– У меня по правилам волонтёров не должно быть вопросов. Я должна отвечать на вашу потребность в общении.

– То есть предполагается, что у меня есть потребность в общении?

– Ну да. Потребность в общении есть у всех.

– А вдруг у меня нет?

– Ну… значит, нет. Да, так тоже бывает.

– Как-то вы быстро с этим согласились. Это ведь означает «ну ладно, тогда давайте, до свидания, будьте здоровы, не скучайте в ожидании смертной казни», да?

– Нет. Нет. Я не хотела, чтобы вот так.

– А что вы хотели? Что от меня требуется? Вы хотели обсудить социологические аспекты смертной казни в наше непростое время?

– Нет. Я… мне важно было просто пообщаться с людьми… с человеком, который…

– То есть возвращаемся к тыканью в жука палочкой.

– Нет.

– А что тогда?

– Ну… мне бы хотелось, чтобы наше общение было для вас в том числе приятным. Не только для меня интересным, но и для вас приятным, каким-то сглаживающим, что ли.

– Утешить?

– Нет, я вас утешать не собиралась.

– Ну, слава богу. Я очень рад.

– Сергей… простите… если моё присутствие вас раздражает, я могу и даже обязана немедленно уйти.

– Да побойтесь бога, Даша! Да вы только представьте, как я тут живу. Каждый день могут расстрелять, ни с кем толком не пообщаться, только в интернете, гнию тут, как живой труп. И приходит со мной поговорить вот такая прекрасная Даша. Ну как же я буду отказываться от общения с вами? Нет уж, раз пришли, так давайте будем как-то коммуницировать. Я только за, со своей стороны.

– Я тоже.

– Ну отлично. Давайте. Расскажите о себе.