— Но, шеф, на вас же сухой нитки нет. Вы должны…

— Некогда, Делла. Езжайте скорее, — уже на ходу бросилМейсон.

Пробегая мимо машины с полицейскими, он увидел, как Фэррон,очевидно связавшись с шерифом, что-то быстро и сосредоточенно диктует, а егопомощник делает пометки в блокноте.

Забравшись наконец в машину, Мейсон несколько секундпросидел не двигаясь, наслаждаясь теплом и слушая шум дождя. Включив мотор, онзажег фары, и их пронзительные лучи осветили узкую ленту дороги и темную пеленудождя над асфальтом. Мейсон осторожно поехал вслед за медленно удаляющейсямашиной Эвелин. По стеклу монотонно стучали щетки, но даже включенные на полнуюмощность, они не успевали вытирать струи, скатывающиеся непрерывным потоком.

Ливень все усиливался и, казалось, грозил затопить всевокруг: дорогу, машины, медленно ползущие в гору, и сам Голливуд, уже почтинеразличимый во мраке.

Добравшись до шоссе и проехав по нему несколько ярдов,машины остановились перед ресторанчиком Джо Ладены. Окна «Горной Короны» веселосверкали, и на асфальте дрожали и переливались яркие красно-голубые блики.

Мейсон оставил машину у входа, а Эвелин завела свою вбоковой гараж, предназначенный для служащих. Едва войдя, Мейсон столкнулся сбегущим гуда-то Джо.

— Здравствуйте, Джо, — приветливо проговорил адвокат. —Жаль, я не утка — для любителей поплавать погодка самая подходящая.

— Проклятый ливень, — откликнулся Ладена. — Вы думаете, онначинается в час ночи и кончается к одиннадцати утра? Ничего подобного! Он льеткак бешеный с шести, семи, восьми или девяти! Когда бы он ни шел, он выбираеттакое время, чтобы досадить Джо Ладене. Падена закрывает «Горную Корону» — и онкончается. Вот посмотрите завтра утром: небо голубое, солнышко сияет. Весь ужинокажется на помойке. Сегодня должно быть фирменное блюдо — ростбиф. Коронный.Знаете, что будет завтра на обед? Холодный ростбиф. А послезавтра? Все тот жеростбиф! Еще одна такая ночка, и я разорен. Люди не ездят по ресторанам в такуюпогоду.

— Да, хорошего мало, — с участием проговорил Мейсон.

Из боковой двери появились Делла Стрит и Эвелин. Джомногозначительно посмотрел на часы.

— Она опоздала, — произнес Мейсон, — но это моя вина. Как унее дела?

— Дела идут хорошо. Сегодня днем все было очень даже хорошо.Симпатичная девушка. Знает, когда надо улыбнуться и когда взять чаевые. Этонадо уметь. Улыбаешься слишком много — они пристают, улыбаешься слишком мало —они недовольны. Надо уметь с ними обходиться. Джо Падена всегда учит девушек:если на вас слишком много обращают внимания — не обижайте их, просто займитесьделами. Невозможно приставать к занятой женщине. Они должны видеть, что имрады. Заведение получает прибыль. Девушки получают чаевые. Ею я доволен.

Мейсон сделал несколько шагов, собираясь подойти к стоящимпоодаль Эвелин и Делле.

— Поужинаете у нас? — с надеждой спросил Падена.

— Простите, Джо, мы только что ели.

На лице Падены изобразилась глубокая скорбь, смешанная слегким удивлением.

— Как бы там ни было, — поспешил утешить его Мейсон, — я судовольствием выпью пару стаканчиков горячего рома в баре.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно произнес Падена.

— И еще: мне хотелось бы поговорить с мисс Багби, так что…

— Я не дам вам рома, пока вы не поговорите с такой девушкой.Разговоры — внизу в комнате, напитки — наверху в баре.

— Согласен, — ответил Мейсон и, подойдя к Эвелин,проговорил: — Я хотел бы побеседовать с вами. Джо говорит, что мы можемспуститься в вашу комнату. Все в порядке, я сказал ему, что вы опоздали из-заменя.

Кивнув, девушка повела Мейсона через пустой зал, череззалитую водой веранду, через боковую дверь куда-то вниз, в плохо освещенныйкоридор. Остановившись перед дверью в самом дальнем углу, она произнесла:

— Милости прошу в мое скромное жилище. Пропустив Эвелинвперед, Мейсон шагнул в комнату, но тут же, схватив Эвелин за руку, отпрянул кстене.

— В чем дело? — испуганно спросила Эвелин. Мейсон указал набольшое угловое окно в восточной стене.

— Ну и что? — удивленно проговорила Эвелин.

— Задерните шторы, — приказал Мейсон. Девушка пересеклакомнату, дернула за веревку, и длинные тяжелые портьеры медленно спустились наокно.

— Оно когда-нибудь было занавешено? — резко спросил Мейсон.

— Вы имеете в виду после того, как я здесь поселилась?

Мейсон кивнул.

— Нет, это первый раз. Но знаете, мистер Мейсон, сюда можнозаглянуть, если только встать прямо у стены на ящик или что-нибудь в этом роде.Окно так высоко, что…

— Зачем же нужны занавески, если с улицы все равноневозможно ничего увидеть?

— Ох, мистер Мейсон, если уж вам нужны такие подробности —пожалуйста. Ярдах в ста отсюда стоят несколько новых домов. Если у кого-нибудьесть бинокль — разглядеть меня ничего не стоит. Но знаете, мистер Мейсон, послевсего, что я перенесла, скромности во мне что-то сильно поубавилось. Терпеть немогу, когда какой-нибудь Том сует нос ко мне в комнату, но если ему взбредет вголову настраивать бинокль и с расстояния в сто ярдов смотреть, как я переодеваюсь,— что ж, я думаю, такое рвение не слишком предосудительно.

Эвелин рассмеялась резким, отрывистым смехом. Строго глядяна девушку, Мейсон произнес:

— Покажите, где вы нашли револьвер?

Она выдвинула ящик.

— Сейчас здесь больше всяких вещей, чем тогда. Понимаете, япотратила те сто долларов, которые вы мне дали, и теперь у меня куча барахла.

Вам пора возвращаться наверх, — проговорил Мейсон. — Имейтев виду, вас могут опять пригласить для дачи показаний.

— Каких показаний?

— О том, что случилось. Я думаю, вам не один раз придетсярассказывать, что произошло после того, как вы увидели своего преследователя.

— Хорошо. Я им отвечу.

— Там в ущелье в машине нашли тело. Это был мужчина, убитыйвыстрелом в голову. Лицо его закрывала наволочка, и…

— Боже праведный! — вскрикнула девушка. — Разве я… это ямогла?..

— Полиция думает, — продолжал Мейсон, — что одна из пуль,по-видимому вторая, прошла через открытое окно с правой стороны машины и попалаему в голову. Сейчас для них вы настоящая героиня.

Девушка словно оцепенела. С широко раскрытыми, полными ужасаглазами, она стояла перед адвокатом и не могла, казалось, решиться заговорить.