Он раз десять оборачивался и бросался назад с револьвером в руках, готовясь подпалить мою мордашку. Короче, это был настоящий дикарь, если судить по недоверчивости, ловкости и остроте слуха. Однако мне удалось его перехитрить после двухчасовой погони! Он трижды обошел Хелл-Гэп и бродил по степи, изрытой шурфами диггеров[51]. Наконец он скрылся в доме, на вид очень приличном, одном из лучших в городе. Дом этот находится прямо за зданием суда. Уф!.. До рассвета было еще далеко, а я уже изнемогал. Я улегся спать по-простецки: перед евангелической церковью, в компании полудюжины совершенно пьяных парней, выбравших для летних ночлегов на открытом воздухе это спокойное местечко.

Если рассказывать вам, как мне удалось увидеть ту таинственную личность, приблизиться к ней, вслушаться в ее голос, узнать, как живет этот человек, что он делает, откуда приехал, чем он располагает, это было бы слишком долго.

Я потратил на это три полных дня, приближаясь к этому типу с терпением краснокожего, чувствуя себя неловко в своем наряде; тот, хоть и делал меня неузнаваемым, почти не подходил для расследований, объектом которых был этот джентльмен.

– Вы видели, Боб, что это за человек, которому я в мыслях уже дал имя, как и вы, братья, не так ли? – спросил Жан.

– Ему лет сорок пять, он хорошо сложен… громадина, как и вы, друзья, силен, как бизон, и ловок, как пантера. Лицо у него красивое, полное, бритое, кроме пучка волос на подбородке, получившего распространение среди моих соотечественников. Поросли этой месяц, на мой взгляд. Человек пытался придать себе облик янки.

– Бегающий взгляд, не так ли? И маленький шрам на левой щеке?

– Светло-серые глаза, бегающие, как вы говорите… Шрам есть, но он скрыт отпущенной бородкой.

– Сомнений больше нет. Это он! – в один голос вскрикнули братья.

– Вы забыли, друзья мои, главную примету. Человек этот – метис белого и индианки…

– И зовут его Туссен Лебёф?

– Здесь его зовут просто мистер Джонатан. Это, явно, прозвище, под которым скрывается его подлинная суть. Мистера Джонатана здесь хорошо знают. Мой друг сообщил мне о нем. Он утверждал, что мистер Джонатан – один из главарей контрабанды товарами, идущими широким потоком из Канады в Соединенные Штаты.

– Вот и раскрыта загадка его долгих отсутствий, об истинной причине которых догадывался наш отец. Свою торговлю он для видимости легитимизировал, купив себе второй дом в Буасвене…

– Это маленькая деревушка, расположенная в четырех или пяти милях от границы. Там кончается железная дорога Виннипег – Розенфельд-Маниту.

– Именно она.

– Наконец, мистер Джонатан богат, потому что он только что купил, как говорят, половину поисковых делянок возле Дурного Потока. Они стоят свыше ста тысяч долларов, а через год цена может вырасти до миллиона.

– Ну, это мы еще посмотрим! – С этими словами трое братьев угрожающе сжали кулаки.

Разумеется, первым встречным нельзя было назвать мелкого торговца из Батоша, которого ничуть не останавливали любые преступления. Под личиной скромного торговца из франко-канадского поселения скрывался злодей крупного масштаба.

Хитрый, изворотливый, себе на уме, лишенный, само собой разумеется, малейших предрассудков, он сделал бы всё возможное, чтобы только сохранить видимость полнейшей почтенности, прикрывавшей вплоть до последнего момента существование крупного негодяя.

Как бы несоразмерны ни были его амбиции, как бы ненасытны ни были его аппетиты, он всегда умел, и без малейшего для себя ущерба, подчинять их ходу событий, почти никогда им не спровоцированных, таким образом, чтобы сохранить в жизни естественное поведение незаинтересованного человека.

У него было главное, если не сказать единственное, оружие: ожидание.

Он происходил от индейских и нижненормандских корней и соединил в себе характерные черты обеих рас – благоразумие, упорство, последовательность и расчетливость своих белых предков с лукавой дерзостью, неумолимой решимостью и жестокостью исполнения предков краснокожих.

Крайне добродушный по виду, весьма покладистый в делах, и в целом компанейский человек, он ради защиты своих интересов мог не задумываясь хладнокровно убить лучшего друга, уничтожить половину города или области при условии, что сам он не подвергнется никакому риску. Ну а в случае опасности нормандское недоверие непременно смягчало индейскую свирепость.

Лишенный морали, живший посреди людей честных до наивности, доверчивых до глупости, бескорыстных до самоотречения, он должен был наделать неисчислимое количество мошенничеств. В начале пути обманывать было очень легко, так как он находил жертвы в том славном населении, которое не познало еще грязи городской цивилизации. Кроткие овечки позволяли стричь свою шерсть, безобидные голубки отдавали свои перья.

Так вот, с самого начала он процветал и заметно округлился без ведома всех, даже близких, включая, возможно, и жену.

Он вошел, как это верно предположил Боб, в одно из тех сообществ контрабандистов, что так влиятельны и так хорошо организованны в Канаде, и нашел средство получать огромные прибыли. Его сотрудничество так ценили, что он даже стал одним из руководителей тех самых коммандитистов[52], которые обзаводились акциями, шла ли речь о том, чтобы построить железную дорогу или открыть рудник, вместо того чтобы уклоняться от налогов или убивать налоговых инспекторов.

Под именем мистера Джонатана он стал капиталистом и подумывал о том, что приходит время действовать по-крупному. Не то чтобы мистер Джонатан пренебрегал малой прибылью, но его скромная фактория в Батоше отныне казалась ему жалкой, а главное – слишком далекой от Буасвена, главной квартиры американо-канадских контрабандистов.

Кроме того, он чувствовал по едва осязаемым, очень смутным признакам, что его популярность скоро начнет падать, что было бы гораздо умнее покинуть родину, а потом и сменить обличье.

А тем временем внезапно вспыхнуло новое восстание метисов, уставших ждать справедливости и выдвигавших свои бесконечные требования.

При этом известии мистер Джонатан, находившийся на американской территории, пересек границу, сбросил облик янки, стал своим парнем Туссеном, Туссеном Л’бё и поспешил в ряды инсургентов.

Казалось вполне естественным, что Туссен стал одним из видных протестующих, самоотверженным патриотом, настоящим Буа-Брюле с хорошим цветом лица, а главными центрами восстания стали Букхум, Карлтон, Батлфорд и, конечно, Батош.