Вплоть до этого момента процесс складывался весьма неплохо для обвинения. Но во второй половине второго дня случилась катастрофа.

Я отвечал на перекрестный допрос. Барристер[27] Эрика, относительно молодой человек по сравнению со всеми остальными матерыми адвокатами в зале, предпринял попытку выставить своего клиента эдаким безобидным простофилей, который был немного беспомощным и попросту не понимал, что вокруг него происходит. Закончив объяснять свою позицию, адвокат чуть ли не мимоходом задал мне вопрос.

– Считаете ли вы, что человек, сидящий на скамье обвиняемых, совершил кражу и виновен во вменяемых ему преступлениях?

Я понимал, что Эрик был лишь подростком, совершившим под влиянием Джорджа глупейшую ошибку, но по поводу его вины сомнений у меня не было. Я планировал сказать: «Я не думаю, что он виновен, я знаю, что он виновен!», однако только успел сказать «Я не думаю, что он виновен…», как адвокат резко меня перебил:

– Спасибо-на-этом-все!

– Мистер Эверетт, – сказал судья, – вы можете покинуть трибуну.

Своим взглядом он дал мне понять, что я попался на одну из старейших уловок в юриспруденции – мой ответ был прерван на полуслове в угоду защите.

Я покинул суд в подавленном состоянии, думая о своей детской ошибке. Я должен был хорошенько подумать над вопросом и грамотно сформулировать ответ, прежде чем открывать рот. Присяжные признали Эрика невиновным. Болл был в ярости и стремительно ушел, не проронив ни слова, – его рот был набит лакричными конфетами.

Вернувшись домой, я рухнул в кресло перед телевизором, измотанный и раздосадованный своей оплошностью, но вскоре немного воспрянул духом, так как новости в тот вечер, казалось, были больше озабочены отсутствием государственного контроля и коррупцией национального масштаба, чем виной или невиновностью Эрика. На следующее утро газеты вовсю оторвались на Джордже, выпустив передовицы с заголовками вроде «У мертвецов воровали драгоценные камни», «Могильный вор обкрадывал трупы» и «Работники морга обворовывали покойников».

Джордж признал себя виновным в заговоре с целью кражи. Оглашая приговор, судья Эдвард Фокс сказал: «Это очень серьезные преступления, за которые должно быть смертельно стыдно», – и я по сей день не уверен, понимал ли он, что сказал каламбур. Джорджа приговорили к восемнадцати месяцам, девять из которых он должен был отбывать условно.

Наконец мне удалось предать огласке архаичную систему морга, равно как и достигшую национальных масштабов коррупцию, и у меня появилась надежда на изменения к лучшему – которые, возможно, будут проводиться с моим участием, причем в первых рядах.

Каким же я был наивным.

* * *

Система английских моргов, десятилетиями работавшая практически бесконтрольно, внезапно оказалась в пучине скандалов. Начали всплывать истории злоупотребления, коррупции и откровенной глупости. Ряд больниц (в том числе в Питерборо и Белфаст-Сити) отправляли на кремацию не те тела, в то время как в морге Бристоля регулярно «терялись» человеческие органы, а морг Шеффилда незаконно снабжал университеты различными частями тела. В больнице Восточного Суррея одно из объявленных мертвым тел воскресло прямо в холодильнике. Одного старшего судебно-медициского эксперта в Лондоне лишили лицензии, когда выяснилось, что он просил санитаров сломать трупу шею, чтобы скрыть допущенную им в отчете о вскрытии ошибку. Также в Лондоне, в морге Вестминстера, санитары держали в холодильнике украденные тушки индейки (чтобы продать их местному пабу), в то время как в Эдвере заведующий моргом тайком провозил в гробах запрещенные порнографические журналы. Заведующий моргом Ноттингема продавал органы и крал одежду. Даже церковные кладбища были не застрахованы от преступных соблазнов, и двух могильщиков в Мертире поймали, когда они разбивали гроб с целью грабежа, в то время как двое подростков, работавших на кладбище в Личфилде, продавали университетам человеческие кости. Один священник в Тайвине взял чрезвычайно странную привычку кастрировать перед похоронами все мужские трупы. Холодильная камера в Ковентри была ограблена – предположительно, сотрудниками. Двенадцать тел достали из холодильника и обчистили (три из них оказались в итоге на полу). В Баттерси тело знаменитого телевизионного комика и актера Дика Эмери оставили в гараже на съедение крысам. Список на этом не заканчивался. Тем временем помощников коронера по всему Южному Лондону отстраняли от работы. Дэвид из Саутуарка, тот самый, что «тайком» выпивал на работе, решил, что самое время уволиться по состоянию здоровья, в то время как Теду и Фрэнку грозил суд по обвинениям в коррупции. В общей сложности в коррупции обвинили восемь помощников коронера из Лондона – Кройдона, Баттерси, Вестминстера и Саутуарка. Из сорока трех помощников коронера, попавших под следствие, многим удалось избежать судебного преследования, когда они охотно согласились уволиться, в то время как остальные поменяли должности. В конечном счете лишь шесть помощников коронера были успешно отданы под суд, уволены и оштрафованы. Отдел по борьбе с коррупцией был недоволен. Руководство из Скотланд-Ярда не позволяло им продолжать расследование в Северном Лондоне: скандал был слишком громким, и они хотели его замять.

Я сидел в баре, обсуждая все эти случаи с одним моим приятелем из офиса коронера по имени Брайан. В конце вечера он упомянул, что страдает от боли в груди, и пошутил, что утром окажется на моем столе для вскрытия. Той самой ночью он умер от сердечного приступа.

* * *

В Саутуарке теперь была жуткая нехватка персонала, а моральный дух пал ниже плинтуса. Мне казалось, что падать ему уже некуда, но вскоре выяснилось, что есть.

Совет Саутуарка поручил мне составить опросник для моргов, чтобы распространить его по всей Англии и Уэльсу. Идея – во всяком случае, как я полагал – заключалась в том, чтобы собрать информацию, которая поможет организовать национальный контролирующий орган и сформулировать стандарты для моргов по всей стране. Я вписал вопросы о том, сколько персонала числилось в штате, какого объема были холодильные камеры, работали ли они в неурочные часы и т. д. Готовый опросник отправил в головной офис, где без моего ведома был добавлен еще один вопрос: «Получал ли ваш персонал какие-либо выплаты от судебно-медицинских экспертов и ритуальных агентов?»

Впервые об этом добавленном вопросе я узнал, когда усаживался ужинать у себя дома. Услышав яростный стук в дверь, я подошел ее открыть.

На пороге был Тревор, заведующий другим лондонским моргом.

– Какого хрена ты натворил, Эверетт? – завопил он.

– О чем ты вообще? – с искренним недоумением спросил я, неохотно пуская этого обычно уравновешенного человека в свой дом.