– Не знаю, о чем я думал, – только и смог он сказать Дуги.

Тем временем лабораторный анализ показал, что кровь, найденная на теле Мишель, была третьей группы с положительным резус-фактором – такая группа крови имеется лишь у пяти процентов людей. Дуги решил, что дело в шляпе, когда у Карти оказалась именно такая группа крови, пока ему не позвонили из лаборатории: анализ показал, что у Роберта тоже была третья положительная!

Хотя улик, инкриминируемых Карти, и казалось предостаточно, все они были косвенными. Королевская уголовная прокуратура не торопилась предъявлять обвинения в умышленном убийстве, основываясь только на косвенных доказательствах, – за последние две недели в Центральном суде Лондона она проиграла два громких дела. Один из оправданных был чернокожим, и в Брикстоне после этого поднялся небольшой бунт. Все еще слишком хорошо помнили беспорядки в Брикстоне 1981 года, так что по понятным причинам полиция не хотела провоцировать расовую напряженность, арестовав чернокожего из Брикстона за убийство двух белых, не имея на руках веских доказательств. Кроме того, имелось немало толковых барристеров, которые в пух и прах разносили косвенные доказательства, вызывая у присяжных обоснованные сомнения.

Тогда Дуги пришла в голову светлая идея.

Несколькими неделями ранее один полицейский патрулировал Килберн, когда заметил на центральной улице припаркованный в неположенном месте автомобиль. Он записал номера шариковой ручкой у себя на руке, планируя вызвать эвакуатор, однако затем отвлекся на более срочные правонарушения и совершенно забыл про машину вплоть до следующего дня, когда узнал, что машина точно такого же цвета и модели была использована при ограблении банка на Хай-Роуд в Килберне. Разумеется, к тому времени он уже смыл чернила с руки. Он рассказал об этом своему сержанту, который передал инспектору, а тот в свою очередь – начальнику участка. А начальник этот слышал об испытываемой в полицейской лаборатории в Ламбете новой лазерной технологии. Констебля отправили в лабораторию, где криминалисты направили на его руку лазер, выявив микроскопические следы чернил, – теперь у полиции был регистрационный номер автомобиля. Машину удалось отследить, и грабителей поймали.

А что, если это сработало бы и для отпечатков пальцев? Возможно, этот лазер смог бы выявить достаточное количество микроскопических следов грязи, чтобы получить отпечаток с кожи на горле Мишель. Мне позвонили поздним вечером. Я готовился ко сну, но несколько минут спустя уже сидел в кузове принадлежавшего моргу фургона вместе с телом Мишель, направляясь в лабораторию на Пратт-У-Олх, сразу за Ламбетским дворцом. По приезде меня ждала существенная проблема. Встретивший меня лаборант сообщил, что у них нет подходящей тележки для перевозки тела в помещение с лазером, а я, предполагая, что она у них найдется, не стал брать с собой ничего.

К этому времени о нашем эксперименте прошел слух, и начальники полиции со всего Лондона направились в лабораторию, чтобы за ним понаблюдать. Давление нарастало. Когда у фургона появились лаборанты с сервировочным столиком на колесиках, позаимствованным из столовой для сотрудников, я был против этой идеи, но уже через несколько минут сдался. Мне было не по себе, однако я решил, что если это поможет поймать убийцу и предотвратить расовые волнения, оно того стоит. С трудом протащив таким образом мешок с телом Мишель в переулок за полицейской лабораторией, мы аккуратно водрузили его на столик с колесиками. Через несколько метров столик начал разваливаться под весом тела, но мы были уже слишком далеко от фургона, чтобы нести его назад.

– Толкаем дальше! – пыхтя, крикнул я побледневшим лаборантам, не привыкшим перевозить трупы, не говоря уже о том, чтобы делать это в темном переулке посреди ночи. Оказалось, что лаборатория делила здание со следственным изолятором, в котором содержались ожидавшие суда заключенные, так что нашей следующей проблемой оказались около десятка припаркованных полицейских фургонов, которые стояли у нас на пути. Нам пришлось сделать крюк прямо под стенами Ламбетского дворца. Архиепископ Кентерберийский, наверное, насмерть бы перепугался, выгляни он тогда из одного из многочисленных окон над нами.

Пробравшись через здание, мы с трудом втиснули тело Мишель в лифт, после чего, запыхавшиеся и с красными лицами, положили его на стол в лазерной лаборатории перед двенадцатью нетерпеливыми начальниками полиции: сцена, мягко говоря, сюрреалистичная. Наклонившись, мы наблюдали, как лазер приближается к шее покойной девушки, надеясь, что отпечаток появится, словно фотография в ванне для проявления. Постепенно стали вырисовываться первые следы очертаний, и мы все хором ахнули. Минуту спустя, однако, так ничего больше и не появилось. Ничего определенного обнаружить не удалось. Убийца, должно быть, вымыл руки, и наша примитивная технология была не в состоянии справиться с поставленной задачей. Мы ушли несолоно хлебавши, и когда тело Мишель погрузили обратно в фургон, сотрудники лаборатории вернули поломанный столик в столовую, персоналу которой было не суждено узнать, какие мрачные обстоятельства к этому привели.

* * *

По указанию судьи присяжные удалились, и я встретился в столовой с Дуги.

– Все будет хорошо, – сказал я. – Карти ни за что не выйдет на свободу.

Дуги неуверенно кивнул.

– Я тоже так думаю, но с присяжными никогда не угадаешь, – тихо сказал он. – Кроме того, от этого дела многое зависит – для начала, хрупкий лондонский мир, не говоря уже про мою карьеру.

Столовая была переполнена, и я заметил Хелену Кеннеди, адвоката Карти, ищущую себе место, чтобы присесть. Дуги проследил за моим взглядом и помахал ей рукой, предложив присоединиться к нам.

Хотя формально они и занимали противоборствующие стороны, между барристерами и полицией редко когда была неприязнь, ведь все мы подписались на существующую систему правосудия и были вынуждены следовать правилам игры. Каждый попросту делал все, что было в его силах, руководствуясь имеющейся информацией в надежде, что приложил достаточно усилий.

– Ну что, как, по-вашему, прошло? – спросил Дуги у присевшей Хелен.

– Сложно сказать, – ответила она. – Когда внимание всего зала суда обращено на тебя, не разберешь, как все воспринимают присяжные. Они нередко меня удивляют.

Только она это произнесла, как присяжные решили вновь удивить нас. Усилившийся гул и движение в столовой дали понять, что они объявили об окончании своего обсуждения. Это заняло у них менее получаса. Оставив напитки на столе, мы поспешили обратно, и я занял свое место, откуда было видно обвиняемого и места для публики. Я наблюдал за лицом Карти, когда председатель присяжных встал и ответил на стандартные вопросы, прежде чем перейти к сути.

– Не могли бы вы теперь огласить перед судом вынесенный вами вердикт?