– Ты разворошил гребаное осиное гнездо! Из-за тебя совет положил конец всем выплатам от ритуальных агентов и судмедэкспертов. Из-за тебя я потерял четверть своей зарплаты!

– Но я не понимаю, – сказал я, – это не имеет ко мне никакого отношения, если совет решил…

– То есть ты хочешь сказать, что этот опросник, на котором стоит твое имя, составил не ты?

Предприняв безуспешные попытки успокоить Тревора, на следующий день я все проверил и увидел вопрос, добавленный советом.

– Господи Иисусе!

И действительно, вскоре мне начало казаться, что меня готовы распять.

Те немногочисленные друзья, которые были у меня среди коллег, сразу же разорвали со мной отношения, осознав, что из-за меня (каким бы ошибочным это понимание ни было) лишились четверти своих доходов. Я получал письма с угрозами, а по поводу моей добропорядочности стали ходить сплетни.

Настоящий сокрушительный удар был нанесен мне несколько недель спустя вместе с приходом налогового инспектора. Финансовое управление решило провести расследование по всем моргам в стране, и стали проверяться все неучтенные деньги, полученные нами с момента назначения на должность. Это коснулось сотен санитаров, и всем пришлось выплатить тысячи долларов задолженности по налогам.

В профсоюзе меня стали презирать, так что пришлось из него выйти. Мне не к кому было обратиться за поддержкой. Вплоть до этого момента мы все были большой семьей, в тяжелые времена приходили друг к другу на выручку. Теперь же, уличив вора и вскрыв коррупцию, я лишился всего. Очевидным решением было отказаться и от занимаемой должности, однако уход из морга был для меня чем-то немыслимым. Всю жизнь я мечтал здесь работать и теперь был заведующим, находясь в морге двадцать четыре часа в сутки, – это была моя жизнь, и отказ от нее казался мне равносильным смерти. Я решил, что продолжу работать, и если мне придется делать это в изоляции, так тому и быть.

По крайней мере, у меня был один друг в лице Салли – молодой ассистентки, которая отважно выступила в роли свидетеля преступного поведения Джорджа. А так как мне как можно скорее требовалось назначить кого-то на замену Джорджу и Эрику, я решил обратиться к Пэту, своему старому приятелю и помощнику из больницы святой Марии. Оказалось, что он работает в доме престарелых. Я объяснил неприятную ситуацию, в которую попал, и во что он ввязывается, но, к моей несказанной радости, Пэт согласился помочь. Истории про коррупцию его нисколько не удивили. Мы оба были свидетелями относительно небольших краж в больнице святой Марии. Заведующий моргом, работавший там до меня, был уволен из-за того, что обворовал тело, а одного из моих помощников обвинили в краже часов. Из-за отсутствия улик доказать ничего было нельзя, так что его просто перевели в регистратуру.

– Мне не помешает немного встряхнуться! – воскликнул Пэт, и на следующей неделе он прибыл в Саутуарк. Таким образом, заручившись поддержкой Салли и Пэта, я решил во что бы то ни стало привести морг Саутуарка в порядок.

Июль 1984 года

Такси подъехало к Центральному уголовному суду Лондона, я достал свой пропуск, быстро минул шумную толпу телевизионных и газетных журналистов под палящим солнцем и зашел через главный вход. Пройдя мимо поста охраны, преодолел два узких коридора и вошел в зал суда номер один.

Подобно моргу Саутуарка, помещения Центрального суда отчаянно нуждались в ремонте: залы были ужасно тесными и душными, и с наступлением жаркой погоды судебные процессы превращались в испытание на выносливость, особенно для облаченных в парики судей и королевских адвокатов.

Я нашел себе свободное место за свидетельской трибуной, откуда было хорошо видно обвиняемого и места для публики. Адвокаты заняли свои позиции – они вели себя так, словно это был очередной рабочий день, но невозможно было не заметить три семьи, расположившиеся над ними на местах для публики. Родители убитого и обвиняемого сидели всего в нескольких метрах друг от друга. Это был долгожданный день, когда должно было свершиться правосудие, и три семьи питали надежду: одна – на оправдательный приговор, другая – на пожизненный срок. Напряжение нарастало, и журналисты, заполнившие крошечную ложу для прессы и все свободные места для публики, с трудом сдерживали нетерпение. Воспоминания о деле были свежи в головах людей, как и фотографии похорон жертвы с первой полосы, заставившие замереть весь Южный Лондон. «Лондонские Ромео и Джульетта», – гласил заголовок в Standard. Это эффектное, пусть и не совсем точное сравнение сопровождалось незабываемой фотографией запряженного лошадьми катафалка, усыпанного цветами, и длинной похоронной процессией, конец которой скрывался из вида вниз по Боро-Хай-стрит.

Наконец всех призвали к порядку, в зале суда воцарилась тишина, и мы встали, приветствуя судью. Я пришел не для того, чтобы давать свидетельские показания: я участвовал в этом деле с самого первого дня и хотел увидеть, чем оно закончится.

* * *

Эта история началась снежным воскресным утром прошлого февраля, через месяц после оглашения приговора Джорджу. Хотя в морге все по-прежнему было далеко от идеала (помещения нуждались в обновлении, а мы постоянно испытывали нехватку персонала), в Саутуарке теперь был полный порядок, и с момента суда у нас больше не случалось никаких криминальных или бюрократических происшествий. С помощью Пэта нам удавалось держать под контролем все административные вопросы, и при известной доле везения примерно каждое четвертое воскресенье я мог целиком посвятить отдыху.

Я сидел у себя дома, наслаждаясь курением и пытаясь разгадать кроссворд в The Sunday Times, когда зазвонил телефон. Метнув на него недовольный взгляд, я потянулся за трубкой.

– Извини, что отрываю тебя в такой день, – сказал профессор Мант, – но у нас тут двойное убийство на Минт-стрит. За тобой уже выехала машина.

Минт-стрит, как оказалось, была всего в пяти минутах ходьбы от моей квартиры, но я был рад, что не пришлось идти туда пешком. Стоило выйти из машины, как один из полицейских наклонился ко мне и шепнул на ухо: «Будьте осторожны, сэр, хорошо?»

Он показал на небо. Не понимая, о чем может идти речь, я посмотрел наверх. На башне пожарной части я увидел телевизионную съемочную группу. То, как им удалось забраться туда ранним воскресным утром, осталось для меня загадкой. Я проследил за направлением их камеры и увидел в конце улицы большой желтый самосвал на небольшой автостоянке рядом с игровой площадкой.

Меня поприветствовал инспектор уголовной полиции Дуги Кэмпбелл.

– Доброе утро, Питер, – сказал он, пожав мне руку. – Заковыристое место преступления. Боюсь, профессор Мант все никак не доберется из Суррея.

Пока мы шли к самосвалу, Дуги ввел меня в курс дела. Полицейские отчаянно пытались защитить вещественные доказательства с помощью брезента – снег сменился градом.

– Тела обнаружила местная жительница Дорин Гавахан – точнее, ее собака. Она неугомонно гавкала на самосвал, так что эта дама поднялась наверх и заглянула внутрь.