– Разумеется, миледи. Говорят, лорд Таннис вероломно воспользовался слабостью некоей незамужней леди, напоил её и обесчестил. Сначала она бросилась к господину Годду, умоляя его вступиться за её честь. Тот тут же вызвал лорда Танниса на поединок.

Я изумлённо моргнула:

– То есть лорд Таннис получил не один поединок, а два?

– Точно так, миледи. Лорд Таннис и господин Годд дрались прямо во дворе клуба. Если вы позволите так сказать, господин Годд совершил ошибку и ему крайне повезло, что он вообще остался в живых. Он – каллиграф в третьем поколении. Вёл записи на карточных играх, как я слышал, но не так уж хорошо умеет обращаться с клинком.

– И? Он погиб?

– Он счастливо отделался. Как я слышал, лорд Таннис тяжело ранил противника, но и сам получил ранение в левую руку.

– Серьёзное?

– Весьма неприятное, миледи. Когда они с лордом Чилтоном вышли из экипажа здесь, у кладбища, лорд был весьма бледен, а когда он снял сюртук, я увидел, что рука его была перебинтована.

– И отец с ним всё же дрался? – переспросила я. – Дрался с лордом Таннисом, хотя тот уже был ранен?

– Когда лорд Чилтон ворвался во двор клуба, он был настолько разъярён, что секунданты едва его сдерживали, миледи. Шептались, что лорд Таннис обесчестил даму, весьма дорогую лорду Чилтону.

Я нахмурилась. У отца была любовница? Но куда больше меня волновало обвинение в вероломстве и бесчестии. Я могла себе представить, что у лорда Танниса, богатого и привлекательного, было немало побед. Но зачем ему подпаивать девицу, зная, что ничем хорошим это не кончится?

«Да просто так, из удальства, – подсказал здравый смысл. – Он мог не знать, что отец придёт в такую ярость. Вряд ли он ожидал получить две дуэли подряд – и такой страшный исход одной из них».

– И вам совершенно неизвестно имя этой женщины?

– Увы, леди.

Я нахмурилась. Имя тёти Фрины мгновенно пришло мне на ум. Вот только здесь была одна загвоздка: тётя безусловно мечтала отомстить лорду Таннису и, я верила, была способна на серьёзные гадости. Но она бы не стала толкать родного брата на смертельно опасную авантюру – и уж тем более на дуэль с таким опытным противником. У неё были границы: она могла посадить меня в чулан, лишить ужина, возможно, даже уговорить отца изменить завещание, но не стала бы сталкивать меня с лестницы, к примеру. И она никогда не стала бы способствовать смерти брата. В этом я была уверена.

Мы миновали кусты жасмина и вышли к простому серому надгробию, возвышающемуся слева от старого тиса.

– Лорд Таннис попытался воззвать к разуму лорда Чилтона, – проговорил служитель. – Говорил, что они давно знакомы и лорд Чилтон не имеет ни малейших оснований верить в подобную чушь. Он просил своего старого друга отказаться от поединка, пока не поздно, и пригрозил, что в противном случае будет вынужден его убить. И так и вышло, леди Таннис. Так и вышло.

Я едва его слушала. Я смотрела на три простых слова, выбитых на сером камне.

«Лайен Веренс Чилтон».

Я встряхнулась и повернулась к смотрителю:

– Как же лорд Таннис смог победить, если был ранен?

– Лорд Таннис был блестящим фехтовальщиком, миледи. Я видел немало дуэлей на том холме, но такого мастерства я не встречал ни разу в жизни. Как жаль…

Смотритель осёкся. Я посмотрела прямо на него.

– Вы видели моего мужа после дуэли, – произнесла я. – Как он выглядел?

– Он был весь залит кровью, миледи. Его унесли на носилках, и потом я видел его лишь однажды, три месяца спустя.

Смотритель помолчал, опустив голову и глядя на землю под надгробием.

– Я помню слова, которыми они обменялись перед самой дуэлью, – произнёс он глухим голосом. – Лорд Чилтон выплюнул в лицо лорду Таннису, что тому не видать руки его дочери. Что тот – мерзавец, не имеющий никаких представлений о чести, и что настал день, когда их дружба наконец обратилась в пепел. И что он не пожалеет ни на секунду, когда проткнёт лорда Танниса насквозь и заберёт по условиям дуэли его дом и всё его состояние.

Ничего себе условия! То есть отец получил бы всё состояние лорда Танниса, если бы победил? А лорд Таннис потребовал у отца всего лишь меня.

«Всего лишь меня»? Дешёво же я себя ценю.

– А лорд Таннис? – спросила я. – Что он на это сказал?

– Лишь два слова. «Тебя обманули».

Порыв ветра качнул ветви тиса. Повеяло холодом, и я обхватила себя руками.

– Три месяца спустя, когда вы видели моего мужа… Как он выглядел?

– Он был в плаще с глубоким капюшоном, миледи. Я не видел лица. Только…

Смотритель вновь замялся, и я, не колеблясь, достала ещё две монеты.

– Благодарю, миледи, но я немногое могу сказать. Только то, что его принесли на носилках и на руках поднимали в карету.

– То есть он был настолько слаб, что не мог даже ходить, – пробормотала я.

– Он и впрямь был жестоко изранен, миледи. Тогда, в решающую минуту, он уже стоял на коленях, а ваш отец собрался нанести последний удар. Лорда Танниса ничто бы уже не спасло, если бы он не сделал то, что сделал.

– Что?

Смотритель сделал шаг прочь от могилы, словно не хотел, чтобы лежащий там его услышал.

– И впрямь не годится говорить такое молодой леди, но вы были щедры со мной, и я скажу, – вполголоса произнёс смотритель. – Лорд Таннис поднял голову и сказал вашему отцу: «Твоя дочь будет в моей полной власти». Ваш отец взревел, готовясь нанести удар, – и тут лорд Таннис перерезал ему бедренную артерию.

– И они оба уже не встали, – прошептала я.

– Нет, миледи. Лорда Танниса увезли в госпиталь, а лорда Чилтона – туда, – он указал на маленький домик, – готовить к погребению. Вот и всё, что я знаю.

Я отрешённо кивнула. Я помнила, как услышала цокот копыт и как тётя велела мне срочно явиться вниз. Помнила страшную новость. Дрожащие губы тёти и дождь за окном… всё оставшееся время лил дождь, пока я не отправилась в пансион.

«Твоя дочь будет в моей полной власти».

Дочь бывшего друга. Дочь смертельного врага.

И я понятия не имела, чего мне теперь ждать.

Департамент иностранных дел располагался в тихом и зелёном правительственном квартале. Когда я назвала себя, служащий помедлил, потом подозвал посыльного и быстро произнёс несколько слов. Мальчик-посыльный поклонился мне и пригласил следовать за собой.

Меня провели по широкой светлой галерее через всё здание в противоположное крыло. Здесь кипела жизнь: молодые люди перебирали бланки телеграфных сообщений, женщина средних лет печатала на машинке. Я на миг замерла, глядя, как летают над звенящими клавишами её пальцы.