могу представить для образованной, культурной женщины миссии выше, чем пройти по жизни рядом с мужчиной, способным провести такое исследование, какое успешно завершил доктор Джеймс Макмурдо О’Брайен.

— Он не обращался ко мне, — пробормотала леди.

— Ах, существуют более тонкие знаки, чем речь, — покачал головой брат. — Однако ты побледнела. Вазомоторная система явно возбуждена. Артериолы сузились. Позволь попросить тебя взять себя в руки. Кажется, я слышу звук экипажа. Полагаю, сегодня утром тебе предстоит принять посетителя, Ада. А теперь позволь откланяться.

Быстро взглянув на часы, брат вышел в холл, а спустя несколько минут уже ехал в своем удобном, прекрасно оборудованном одноконном экипаже по выложенным брусчаткой улицам Берчспула.

Закончив лекцию, профессор Эйнсли Грей нанес визит в лабораторию, где расположил в определенном порядке научные инструменты, отметил, как идет процесс в трех различных бактериальных смесях, нарезал микротомом полдюжины микросрезов и, наконец, разрешил затруднения семи джентльменов, проводивших собственные исследования по такому же количеству отдельных научных тем. Добросовестно и методично завершив исполнение служебного долга, он вернулся в экипаж и приказал вознице ехать в поместье Линденс. По пути лицо сохраняло холодное, бесстрастное выражение, однако время от времени пальцы быстрым, резким движением поднимались к длинному подбородку.

Поместье Линденс представляло собой старомодный, увитый плющом дом, который когда-то считался загородным, но теперь был окружен длинными строениями из красного кирпича. Дом по-прежнему стоял в стороне от дороги, в глубине участка. К украшенному портиком арочному входу вела извилистая аллея из лавровых кустов. Справа виднелась лужайка, в дальнем конце которой в тени разросшегося боярышника сидела в садовом кресле миловидная леди и держала в руках книгу. Услышав стук калитки, она вздрогнула. Заметив ее, профессор свернул с дорожки, изменил направление и зашагал по лужайке.

— Как! Неужели не хотите войти в дом и встретиться с миссис Эсдейл? — спросила леди, быстро выходя из тени боярышника.

Она была невысокой и очень женственной, от пышных светлых локонов до видневшихся из-под кремового платья кончиков легких садовых туфелек. Одну крошечную, обтянутую перчаткой руку она протянула для приветствия, а второй крепко прижала к себе толстый том в зеленом переплете. Решительность и быстрые, тактичные манеры выдавали зрелую светскую даму, однако приподнятое лицо сохраняло девичью, даже детскую чистоту. И в больших бесстрашных серых глазах, и в чувственной, слегка насмешливой линии губ сквозила невинность. Миссис О’Джеймс была вдовой тридцати двух лет, однако ни один из этих фактов не оставил заметного отпечатка в ее облике.

— Вам просто необходимо навестить миссис Эсдейл, — повторила леди и взглянула с выражением, представлявшим нечто среднее между вызовом и лаской.

— Я приехал не к миссис Эсдейл, — ответил профессор Эйнсли Грей, ни на йоту не отступив от своей холодной серьезной манеры. — Я приехал к вам.

— Право, для меня это большая честь, — ответила миссис О’Джеймс с легчайшим, едва заметным ирландским акцентом. — Но как студенты обойдутся без своего профессора?

— На сегодня я уже исполнил все академические обязанности. Возьмите меня под руку, давайте прогуляемся по освещенному солнцем пространству. Не стоит удивляться тому факту, что восточные народы возвели солнце в ранг божества. Это главная благотворная сила природы, союзник человечества в борьбе против холода, бесплодия и всего отвратительного. Что вы читаете?

— «Материю и жизнь» Хейла.

Профессор вскинул густые брови.

— Хейл! — воскликнул он горячо, потом шепотом повторил: — Хейл!

— Вы с ним не согласны? — спросила леди.

— Нет, не я с ним не согласен. Кто я такой, чтобы соглашаться или не соглашаться? Всего лишь клетка, атом, не имеющий значения одноклеточный организм. С ним не согласна вся тенденция развития высшего уровня современной мысли! Он защищает то, что не имеет оправдания. Этот автор — блестящий наблюдатель, но слабый мыслитель. Не рекомендовал бы основывать мировоззрение на выводах Хейла.

— Чтобы нейтрализовать его пагубное влияние, мне следует прочитать «Хронику природы», — заметила миссис О’Джеймс с тихим мелодичным смехом.

«Хроника природы» представляла собой одну из множества книг, в которых профессор Эйнсли Грей развивал негативную доктрину научного агностицизма.

— Это ошибочная работа, — возразил он. — Не могу ее рекомендовать. Лучше обратитесь к стандартным сочинениям одного из моих старших и более красноречивых коллег.

Некоторое время они молча прохаживались по бархатной, залитой мягким солнечным светом лужайке.

— Вы задумались о том, что я сказал вчера вечером? — наконец спросил профессор.

Не ответив, леди продолжала идти, склонив голову и глядя в сторону.

— Не стану излишне торопить, — продолжил он. — Знаю, что подобные решения не принимаются поспешно. Что касается меня, то пришлось некоторое время подумать, прежде чем сделать предложение. Эмоциональностью я не отличаюсь, однако в вашем присутствии явственно ощущаю влияние того великого эволюционного инстинкта, который делает каждый из полов дополнением другого.

— Значит, вы верите в любовь? — спросила миссис О’Джеймс, обратив к спутнику мимолетный взгляд.

— Вынужден верить.

— И все-таки готовы отвергнуть существование души?

— В какой степени эти вопросы касаются психики, а в какой относятся к материи, пока еще окончательно не выяснено, — ответил профессор снисходительным тоном. — Возможно, протоплазма является физической основой не только жизни, но и любви.

— Поразительное упрямство! — воскликнула леди. — Вы способны опустить любовь до уровня физики.

— Или поднять физику до уровня любви.

— Ну вот, так уже гораздо лучше! — звонко рассмеялась спутница. — Это на самом деле очень мило и представляет науку в восхитительном свете.

Серые глаза блеснули, и миссис О’Джеймс вздернула подбородок в очаровательной своенравной манере женщины, захватившей власть над ситуацией.

— Имею основания предположить, — заговорил профессор Эйнсли Грей, — что мое нынешнее служебное положение является лишь ступенькой к более широкой сфере научной деятельности. И все же даже сейчас кафедра приносит мне примерно тысячу пятьсот фунтов в год, к которым регулярно прибавляются несколько сотен фунтов за книги. Следовательно, я вполне смогу обеспечить вам тот жизненный комфорт, к которому вы привыкли. Но достаточно рассуждать о финансовом положении. Что касается моего здоровья, то оно никогда не подводило. За всю жизнь я не перенес ни единой болезни, если не считать отдельных приступов цефалгии вследствие избыточной стимуляции мыслительных центров. Мои родители также не отличались патологической склонностью к заболеваниям, однако не скрою, что дед страдал подагрой.

Миссис О’Джеймс взглянула испуганно.

— Это очень серьезно?

— Это болезнь суставов, у каждого пятого бывает, — пояснил профессор.

— О, всего-то? А звучит намного страшнее.

— Это серьезное отягощение наследственности, но надеюсь, что не стану жертвой атавизма. Я изложил вам эти факты потому, что, принимая столь серьезное решение, их необходимо учитывать. Могу ли теперь спросить, видите ли вы путь к положительному ответу на мое предложение?

Профессор Эйнсли Грей умолк и серьезно, выжидающе посмотрел на спутницу сверху вниз.