что моряков может восхищать что-то, кроме моря? — усмехнулся он.

— Обычно они только о нем и говорят.

Афельт рассмеялся:

— Я не изменяю морю с другими женщинами. Говорить о нем все равно, что говорить с любовницей о жене.

Капитан допил бокал и попросил еще. Затем еще и еще, пока вконец не опьянел и не уснул прямо на столе. Отоспавшись, Афельт положил на стол серебряную монету и, пошатываясь, побрел к выходу. Голова слегка кружилась и побаливала, во рту стоял приятный апельсиновый привкус. И все же Афельт чувствовал себя отдохнувшим.

На улице было суматошно, все куда-то спешили, но капитану одновременно было так хорошо на душе и так плохо в теле, что его не интересовало происходящее вокруг. Земля немного покачивалась под ногами, а голова тянула вниз.

Вдруг Афельт почувствовал запах гари. Как и для любого моряка, этот запах означал для капитана только одно — «опасность». Мгновенно протрезвев, он поднял голову и увидел столб дыма, поднимавшийся в небо со стороны порта. Афельт поспешил туда, молясь, чтобы огонь не задел его «Лишири».

Порт полыхал. Огонь охватил несколько пришвартованных кораблей, по причалам бегали моряки с ведрами и тюками. Капитаны уцелевших кораблей один за другим в спешке отводили свои суда в открытое море. Афельт выискивал глазами «Лишири», но не находил. Трясущимися руками старый капитан схватил одного из пробегавших мимо моряков, в котором узнал члена своей команды.

— Мой корабль!?

— Погиб!

— Кто оставался на корабле? — взбешенно заорал капитан.

— Шаман! Только шаман, — испуганно ответил моряк.

Афельта в бессилии опустил руки.

— Да прими его душу, Уменар, повелитель морских глубин.

Глава 19

Кушна, Керция

21 день Красного Лета, 2368 г.

Карст Брюа сидел в закрытой ложе на футбольном матче между действующим чемпионом «Кастр фили» и середняком из Куштра. Для лидера в этой игре все складывалось неважно — к середине первого тайма счет в матче так и не был открыт. Карст сидел хмурый, задумчивый, безотрывно глядел в одну точку и даже не шевелился.

На матч верховного вождя Керции сопровождала жена Висенья — двадцатицетырехлетняя черноволосая смуглокожая красавица с удивительно яркими голубыми глазами. Она откровенно скучала и совершенно не понимала новомодного развлечения, в котором двадцать два здоровых мужчины бегали за одним мячом, вместо того, чтобы вспахивать землю или работать в кузне. Сколько всего полезного они могли бы сделать! Утешало Висенью то, что футбол считался увлечением в свободное от работы время. Хотя это же время можно было бы уделить и семье.

— Повтори еще раз, Кари, почему мы поехали на футбол? — ласково обратилась она к своему супругу. — Неужели для выхода в свет у нас не нашлось лучшего варианта?

— Висе, это все политика. Я должен убедиться, что от нас на Кубок Дружбы поедут достойные представители. Керция сейчас отстает от всех. В спорте, экономике, политике, науке, — везде мы пятые. Так что для нашей страны это будет турнир надежды, понимаешь? Мы обязаны доказать, что мы еще имеем право называться великой державой.

— Что за мальчишеские забавы? — поджала губы Висенья. — От того, что чья-то команда выиграет какой-то там турнир, ничего не изменится.

— Любовь моя, я с тобой полностью согласен, это лишь предлог феррийских мальчишек очередной раз похвастаться своей силой и посмеяться над остальными. Но раз таковы правила игры, я обязан быть здесь, чтобы убедиться, что над Керцией не будут потешаться слишком громко.

— Глупости какие-то, — вздохнула жена. — Сарбия скоро закончит разработку нового оружия и тогда легко уничтожит нас в бою. Никакой футбол нас уже не спасет.

— Но они хотят нашу дочь! — возмутился Карст.

— Лучше отдать руку и сердце, чем голову, разве нет?

— А как же Рессария? — замялся Карст. Он любил жену, но в то же время побаивался ее.

— Что нам может дать твоя Рессария? — в голосе миниатюрной керцийки послышались стальные нотки. — Чего молчишь?

— Ничего, — в ответ буркнул Карст.

— Снова не хочешь признавать мою правоту?

— Ты и сама все знаешь, Висе.

— Там кто-то забил, — холодно кивнула в сторону поля Висенья.

— Отлично, — сухо ответил подавленный Карст.

«Кастр фили» повел, забив под занавес первого тайма, и ушел на перерыв в приподнятом настроении.

— Все закончилось? Можем, наконец, ехать домой?

— Нет, любовь моя, закончился только первый тайм. После перерыва будет еще один.

— Какой ужас! — Висенья закатила глаза.

— Попроси слугу принести тебе книгу и вино.

— Сама бы не догадалась.

— Не злись, любовь моя.

— В следующий раз мы пойдем в оперу, — смягчилась Висенья.

— Как скажешь, любимая, — Карст взял жену за руку и с нежностью взглянул на нее. Девушка по праву носила титул первой красавицы Керции. А сейчас, в апельсиново-оранжевом платье, украшенном россыпью крошечных капелек-алмазов, она и вовсе была неотразима.

Весь второй тайм Висенья читала «Любовь Алеи», первый в своем роде женский роман, быстро ставший знаменитым на весь Анхар. Для Карста же следующие сорок пять минут превратились в настоящий ад. Кастр фили пропустил уже на сорок седьмой минуте и продолжил в том же духе. Еще один мяч залетел на пятьдесят третьей и восемьдесят четвертой минутах, но и на этом все не закончилось — под занавес матча в воротах бывшего чемпиона оказалось еще два мяча.

— И понравилось тебе то, что ты увидел? — съязвила Висенья, когда им подали экипаж.

— Не издевайся, — вздохнул вождь.

Весь остаток пути супруги не проронили ни слова.

Огромный дворец из кремового камня с четырьмя башнями и широкими арками встретил своих хозяев дурными новостями.

Стоило Карсту перешагнуть через порог, как к нему тут же подбежал запыхавшийся и красный от бега Ферст Аулта, юноша лет пятнадцати с необычным для керцийцев ярко-красным цветом глаз. Он являлся признанным бастардом отца Карста Брюа — Уфруста — и по закону считался единокровным братом верховному вождю, о чем тот, однако, предпочитал не вспоминать. Мальчишка обучался при дворе и выполнял различные поручения.

— Что-то случилось Аулта? — поинтересовался и без того расстроенный Карст.

— Корабли потопили.

— Какие еще корабли? Говори так, чтобы тебя можно было понять, — вождю начинало казаться, что сегодня все вокруг специально сговорились его раздражать.

Юноша приподнялся на цыпочки и прошептал:

— Которые перевозили золото.

— За мной, — Карст с силой схватил брата за локоть и потащил в тронный зал.

Захлопнув массивную дверь, верховный вождь, развернул Аулту к себе, и с трудом сдерживая гнев, спросил:

— Так что там с моим золотом?

— Потопили.

— Сто килограммов!?

— Ушли под воду.

— Как это произошло?

Казалось Карст готов ударить Аулту, но тот неплохо знал