императора, въехала в величественные десятиметровые главные ворота Роствелла, на улицы толпами повалил народ, встречая брата своего правителя восторженными криками. Феррийцы любили его не меньше, чем Шуа, а может даже больше. Сшуа знал об этом и купался в их любви.

До дворца Сшуа добрался только после полудня. Неудивительно, ведь Роствелл, со своим населением более чем в два с половиной миллиона человек, являлся самым крупным городом во всем Анхаре. Сшуа несколько раз порывался выскочить из кареты и прогуляться, но останавливал себя, ведь во дворце его ждал брат, по которому Сшуа очень соскучился. И вот, наконец, на горизонте показались знакомые стены дворцового парка и возвышавшиеся над ними вековые дубы. Сшуа радостно заерзал на скамье и прильнул к окну, выдавая свои юные годы. Сейчас он не казался таким взрослым и таким опасным, каким видели его на приемах.

От дворцовых ворот на добрую сотню метров протянулся арочный коридор с покатистой остроугольной крышей, выложенной из красной черепицы. А по бокам раскинулась небольшая дубовая роща, в которой обитало семейство белок. Зверьки совершенно не боялись людей и с удовольствием лакомились орехами прямо с рук.

Проехав весь коридор, экипаж второкровного императора наконец-то выехал к круглому фонтану со статуей первого из их рода — Ашеи Раши — в центре. А за фонтаном раскинулся дворец с двумя малыми куполами по бокам, одним большим в центре и входом, поддерживаемым четырьмя массивными колонами.

Не дожидаясь, когда слуга откроет ему дверь кареты, Сшуа выскочил на улицу. Встал перед дворцом, раскинул руки в стороны, закинул голову назад и замер. Воздух родного дома был изумителен, даже совершенен. Слезы радости подкатывали к горлу, и Сшуа почти не дышал от восторга, и захлестывающих его чувств.

— Я дома, — наконец-то прошептал второкровный, не скрывая текущих по щекам слез.

— Добро пожаловать домой, великий из величайших, — склонив лысеющую голову, произнес дворецкий.

— Тешанр, — радостно воскликнул Сшуа и крепко схватил обеими руками голову слуги, — видит великий Шеш, как я рад видеть тебя!

— И я рад вас видеть, великий из величайших, — смущенно улыбнулся в ответ тот и снова поклонился.

— Мой брат во дворце?

— Нет, великий из величайших. Его императорство на бегах.

— О да, это на него похоже, — посмеялся Сшуа. — Не будем его отвлекать. Распорядись, чтобы мне набрали ванну. А то от меня такой смрад, будто последнюю неделю я делил карету с семьей скунсов.

Сшуа не спеша шел по коридорам дворца, рассматривая красочные фрески на стенах, до некоторых он даже дотрагивался, трепетно и осторожно проводя ладонью по знакомым с детства картинам. У своей любимой картины «Битва при Аполе», Сшуа задержался подольше — на колеснице, запряженной тремя черными скакунами, в битву врывался Алшолло, один из величайших полководцев Феррийской империи, прославившийся тем, что не носил доспехов и всегда сражался с голым торсом. Алшолло верил, что сам Шеш защищает его от вражеских клинков. И так оно и было, в боях полководец оставался неуязвим, получая лишь маленькие царапины, заживавшие на нем так же быстро, как на собаке. Но во время одного из победных пиров подлые линсвенцы[40] отравили его. Молодому талантливому и непобедимому в боях полководцу было всего двадцать лет. Сшуа не раз думал о том, как много мог бы еще сделать Алшолло, если бы не погиб в столь раннем возрасте.

Пока Сшуа шел в свою спальню, прислуга уже успела наполнить горячей водой отлитую из чистого золота ванну. Хотя с приходом во дворец водопровода это больше не требовало особых усилий. Переступив порог своей комнаты, второкровный император с удивлением обнаружил, что прислуга, стала значительно моложе с того времени, как он покинул родные пенаты. Обычно Сшуа не любил незапланированных и не одобренных им лично перемен, однако эти его скорее обрадовали. Прикосновения старых женщин, ранее прислуживавших ему в ванной комнате, были ему противны. Теперь же их сменили молодые девушки примерно его возраста. Молодой правитель открыто оценивающе оглядел служанок и довольно улыбнулся, явно смутив этим девушек. И все же первым делом Сшуа хотелось хорошенько вымыться и отдохнуть с дороги, а уже потом узнавать, насколько они опытны в любовных делах.

Получив разрешение — легкий утвердительный кивок — девушки кинулись раздевать одного из самых завидных женихов Анхара. Сшуа не позволил им снять с себя только перстни. Он свято верил, что никто, кроме членов императорской семьи не имеет права к ним прикасаться. Самостоятельно сняв перстни с пальцев, он убрал их в малахитовую шкатулку, с которой старался не расставаться ни дома, ни в дороге, и поставил ее на столик рядом с ванной.

Наконец, Сшуа опустился в воду. Отпустив прислугу, он положил одну руку на шкатулку, вторую на подлокотник, запрокинул голову назад и закрыл глаза. Теплая вода, тишина и безопасность родных стен убаюкали Сшуа, и незаметно для себя самого он заснул.

Его разбудил неожиданно раздавшийся восторженный крик:

— Мой милый брат!

Сшуа казалось, что он словно выплывает из тягучего и липкого как кисель тумана. Голова совершенно не соображала, тело было ватным. Первым делом второкровный император проверил шкатулку и ее содержимое. Все было на месте.

— Ты чего в холодной воде сидишь? — присев на корточки рядом с ванной и окунув руку в воду, поинтересовался Шуа. — Ашша, Касиша, долейте ему теплой воды, — окликнул он девочек-служанок, стоявших за дверью.

— Рад тебя видеть, — все еще сквозь сон улыбнулся Сшуа. — Одна кровь?

— Единая кровь, — это было фирменное приветствие братьев, — Как твоя поездка в Сарбию? Они согласились на турнир?

— Да, это было проще, чем выловить чильку[41] в горном озере, — довольно потянулся Сшуа.

— Чудесно! Сестра готова?

— Ты же знаешь женщин, брат, они никогда не бывают готовы к сроку.

Братья рассмеялись. Оба были рады видеть друг друга после столь долгого расставания.

— Как тебе новые служанки? — хитро улыбнулся Шуа, схватив одну из проходивших мимо служанок за локоть, — Надеюсь, я угадал с подарком.

Миниатюрная девочка с большими выразительными глазами и черными, отливавшими янтарем волосами до плеч, была обмотана в ванильного цвета лоскут ткани, ярко контрастировавший с ее смуглой кожей. От прикосновения первокровного императора, она разволновалась, покраснела — и стала еще красивее.

— Миленькая девочка, — оглядел пойманную служанку Сшуа, — но что за ужасный наряд? Белое ей совершенно не к лицу.

— Согласен, — подтвердил Шуа и одним движением сдернул с ее тела лоскут, обнажая маленькую упругую грудь с темными сосками.

Служанка поспешила прикрыться руками, но Шуа недовольно покачал головой. Без лишних слов девочка повиновалась и опустила руки. Ей