– Ма-а-арт, – пропела Камилла, ставя перед ним поднос с обычным заказом. – Рада снова видеть в нашем скромном заведении! – Ярко накрашенные губы девушки широко улыбались, в то время как в глазах плескалась тревога.

– Составишь компанию? – Мартин кивнул на соседний стул.

Камилла хихикнула, изображая для других посетителей таверны, что польщена вниманием.

– Ты же знаешь, что у меня много работы, – ответила преувеличенно громко, чтобы ее наверняка услышали. А потом склонилась, коснувшись его щеки кончиками пальцев, будто собиралась поцеловать. – Его до сих пор нет. Я скоро на стенку полезу от волнения. Сделай что-нибудь, – раздался над ухом горячий шепот.

Март перехватил ладонь девушки и поцеловал.

– Я всегда к твоим услугам.

Камилла чуть смежила веки, без слов говоря, что будет ждать, и убежала к другим клиентам.

Мартин остался за дальним столиком в одиночестве.

Кард не просто так называл Камиллу своей женщиной. Если приятель на время залегал на дно, прячась от служителей закона, то всегда предупреждал ее о своих отлучках. Она была для него много большим, чем просто любовницей. Спутницей жизни, вероятно, без официальных обрядов и клятв. Но где Кард, а где общепринятые мерки?

Сказал бы Ризаль, если бы власти вышли на Карда и арестовали? Вероятно, сказал бы. Но Ризаль далеко не руководящее звено гильдии. А ведь есть еще и стража, у которой тоже наверняка зуб на проделки Карда.

Легко пообещать Камилле что-то выяснить и сложно сделать…

Март оставил на столе плату за обед и поднялся.

Выяснить, куда делся Кард, он непременно попробует. А вот захаживать в «Подкову» пока небезопасно и не имеет никакого смысла.

Чтобы не «светить» взятые без спроса бумаги, Мартин отправился домой.

Нужно было прочесть досье и вернуть их на место до того, как Ризаль спохватится о пропаже. Не хватало еще, чтобы контролер решил, что подопечный ему не доверяет и перепроверяет вариант, который тот уже счел гиблым.

Досье Холида Камстера полностью соответствовало тому, что рассказал о нем Ризаль: не женат, только выучился, вернулся, повесился. И точно сам.

Несчастная любовь? Депрессия после возвращения в захолустье, как предположил контролер гильдии?

Об этом в бумагах не говорилось, да и следователь, судя по всему, не слишком-то вдавался в причины случившегося – убедился, что убитый сам наложил на себя руки, и успокоился.

Про мать Ризаль тоже не соврал и не преуменьшил. Швея, небогатая. Адрес: «Проезжая…» Точный адрес оказался нечитаемым из-за жирной кляксы на месте номера дома. Улица Проезжая тянулась едва ли не через все Прибрежье, начинаясь у северной окраины и заканчиваясь у кладбищенской ограды. Большая часть горожан могла указать в адресе своего проживания: «Проезжая».

Проезжая – главная артерия Прибрежья. Что совершенно не давало зацепок.

Может, Ризаль прав и он просто зацепился за самоубийцу потому, что подобное в тихих городках случается нечасто?

И все же…

Мать – Гелена Роуг, швея…

Нет, это имя Март тоже ни разу не слышал и ни в одних документах не встречал упоминания ни о какой Гелене.

Перечитав все сведения, собранные о несчастном Холиде Камстере, Мартин смирился с тем, что чутье его подвело. Ризаль был прав: смерть этого парня – просто запоминающееся событие в тихом городке, не более.

Маг разочарованно отодвинул от себя папку.

Вечерело. Стоило вернуть документы на место, пока их не хватились.

Март уже начал вставать, когда его взгляд наткнулся на папку с другим именем – «Рибон Гирли». Кой черт его вообще дернул взять ее с собой? Гирли не первый и не последний, кто написал жалобу в гильдию. До суда такие все равно не доходят – пробуют получить легкую компенсацию и быстро сникают, когда понимают, что свою правоту перед законом еще следует доказать.

Тем не менее Мартин все же развязал папку. Перевернул пару страниц, лениво скользя глазами по строкам.

Родился, женился, овдовел, снова женился. Дочь, замужем… Ничего интересного или требующего внимания.

Март уже собирался захлопнуть бесполезную папку, когда его взгляд зацепился за адрес: Гирли с женой проживали на Морской. Это как раз неподалеку от «Кролика и лиса» и чертовски далеко от кладбища, где Мартин разговаривал с его якобы женой.

Март назвал ту женщину «госпожа Гирли», и она не возразила, только удивилась такому обращению…

Вышитый платок на ее плечах – штучная работа…

Ткацкий станок, край которого маг видел из-за двери…

Швея…

Улица Прибрежная…

Мартин вскочил на ноги.

Лошади в Прибрежье считались роскошью. Не потому, что их покупка, содержание или аренда стоили дорого, а потому, что в городке их почти не было.

Все Прибрежье можно было обойти за какие-то час-два пешей прогулки, торговля осуществлялась в основном морем. Поэтому конюшни на несколько лошадей имелись в магистрате – для дальних поездок управленцев, и у начальника стражи – на случай экстренного вызова. Гильдия магов тоже владела парой коней, но использовали их строго для путешествий за пределы города, и просто так, без особых распоряжений руководства, к ним никто не допускался.

Обычные жители города лошадей не держали, не испытывая в них необходимости. Тот же Кард владел серой пожилой лошадкой, той самой, что недавно впрягали в телегу для вывоза тел с кладбища. Но это было скорее исключение из правил. И где подельник прятал животное, когда оно было ему не нужно, Март не знал и никогда не интересовался.

В первое время после переезда в Прибрежье для мага было дико и непривычно перемещаться исключительно на своих двоих. Потом привык.

Вот и сейчас время, которое пришлось потратить на дорогу до домика странной женщины, подавшей ему нож во время борьбы с нежитью в трактире «Кролик и лис», оказалось не лишним – появилась возможность подумать.

Март и сам не знал, почему сорвался с места, едва уловил несоответствие в записях. По уму, следовало немедленно связаться с Ризалем и взять с собой подмогу. Еще умнее было бы проинформировать контролера о том, что выяснил, и предоставить гильдии, а может, и страже разбираться дальше самим.

Однако Мартин не всегда действовал «по уму». А вот отвечать за каждое свое действие и просчитывать его вероятные последствия старался всегда.

И сейчас он четко представлял, что последовало бы, сообщи он Ризалю о том, что женщина, живущая в конце улицы Проезжей, не та, за которую себя выдавала. Не стало бы этой женщины. К утру уже не стало бы. Взяли бы и допросили так, что она признала бы себя виновной в чем угодно, хоть в убийстве предыдущего короля.