официального признания с вашей стороны… Сейчас я сформирую правительство… назовем его Переходным… заключаем перемирие и вместе с ним в качестве жеста доброй воли из принципа гуманности и прочего человеколюбия начинаем обмен пленными.

— Отличная мысль! — обрадовался немецкий разведчик.

— Все процедурные мероприятия можно устроить в течении недели, нужен только ваш представитель для подписания предварительных актов…

Тут Николаи поморщился. Одного такого представителя уже взорвали. Впрочем, это было неважно. Если надо, то хоть каждую неделю таких спецпосланников будут посылать, даже точно зная, что их взорвут — результат важнее.

— А с продовольствием как?

— Тут сложнее… Хотя есть один вариант, — осенило Михаила идеей, как избежать появления нового фронта с Антантой.

— Какой? — чуть сузив глаза, почувствовав подвох, спросил Николаи.

— Пока у вас затишье на фронте, перебросьте пару дивизий в Финляндию… туда как раз нацелились англичане с американцами. Высадитесь где-нибудь в районе Турку. Одновременно я ударю по армии Юденича, погоню всю эту погань на север и параллельно поддержу финских социалистов.

— И что в итоге вы хотите получить?

— Условно два финских государства, королевство на северо-западе под протекторатом Германии со столицей в Тампере и социалистическое на юго-востоке со столицей в Гельсингфорсе (Хельсинки).

— И?

— И продовольствие станет поставляться нашим политическим союзникам. Официально. Ну а то, что большая часть кораблей пойдет к вам… так кто об этом узнает, тем более что экипажи будут финскими из ваших.

— Неплохо придумано… — оценил Николаи после короткой паузы.

«Особенно тот момент, что нашими руками фактически закрываешься от вторжения сил Антанты с севера», — подумал он.

Николаи прекрасно понял задумки Климова. Ведь таким шагом он действительно снимал северную проблему. А задавить белых под предводительством Юденича в таких условиях становится делом техники. Им не получить поддержки и сбежать тоже фактически некуда, разве что совсем — погрузившись на корабли отплыв в Англию.

— А что потом?

— Потом?.. При благоприятных раскладах я хотел бы обменять условную Финляндскую социалистическую республику на ныне занятые немецкими войсками северо-западные территории в Прибалтике. Территориально может размен не самый равноценный, но учитывая ресурсный потенциал, то еще неизвестно в чью пользу такой размен получится.

Николаи понятливо кивнул, после чего сказал:

— Я передам ваши предложения кайзеру и насколько я его знаю, думаю он в целом согласится с данным планом.

«Тем более что деваться вам все равно по большому счету некуда, — подумал полковник. — Это я могу без размена пленными обойтись. Мне от этой толпы особой пользы нет, кроме разве что политических дивидендов, а так одни проблемы. Если уж на то пошло без них я могу обойтись, а вот немцы без своих пленных — нет».

15

Убегая, большевики не то не успели, не то забыли, не то просто не смогли порешить «врагов народа» коими они забили все камеры всех тюрем, что находились в Петрограде.

Всех уголовников понятное дело сразу отправили в сильно поредевший штрафбат, великих князей и прочих сильно знатных узников Климов решил пока и дальше мариновать под стражей дабы не возникло ненужных эксцессов и просто политического недоумения. Политических всех скопом выпустил на свободу, сформировав эшелон специально для не принявших новые веяния и отправил на Кавказ к Ренненкампфу.

Так же в тюрьмах оказались и такие, что приняли новый порядок, но потом большевики усомнились в их лояльности. Среди таковых оказался капитан первого ранга Щастный Алексей Михайлович.

О нем Климов знал только благодаря телесериалу «Троцкий», один из немногих фильмов просмотренный про данное время.

«И благодаря тому, что самого Троцкого пленил Малиновский, ты остался жив», — подумал Михаил, глядя на капитана первого ранга.

В январе Щастного назначили первым помощником начальника военного отдела Центробалта. Фактически с этого момента именно он командовал Балтийским флотом. В феврале руководил перебазированием кораблей флота из Ревеля в Гельсингфорс, что спасло их от захвата немецкими войсками. Последние корабли покинули Ревель двадцать пятого февраля — в день, когда в город вошли немцы.

Далее Щастный принял решение перевести корабли теперь уже из Гельсингфорса в Кронштадт*, аргументируя его тем, что корабли с совершенно разложившимися экипажами могут захватить националистически настроенные финны. Состоялся «Морской ледовый поход».

* В реальности перебазирование состоялось из-за угрозы со стороны немцев, но в данной реальности они в Финляндии не высаживались.

Двадцатого марта Щастный стал фактическим главой Балтийского флота.

Пятого апреля он официально назначен начальником Морских сил Балтийского моря.

Флот был переправлен в три этапа и закончилась эта эпопея 20 апреля. За время похода несмотря на сложные условия — постоянные шторма, а также резкое ослабление дисциплины, связанное с революционными событиями, не было потеряно ни одно судно.

Успешное руководство процесса перебазирования флота в Кронштадт подняло авторитет Щастного среди моряков. Десятого мая моряки кораблей Балтийского флота, стоявших на Неве, приняли резолюцию с требованием «всю власть по обороне и управлению Петроградским округом вручить морской диктатуре Балтийского флота».

Далее Щастный разгласил секретную телеграмму Троцкого и Беренса от двадцать первого мая о денежном вознаграждении для лиц, которые будут взрывать и топить корабли в случае необходимости.

Как результат его арестовывают по личному распоряжению самого Троцкого на основании материалов подготовленных Военным контролем: «за преступления по должности и контрреволюционные действия».

Двадцатого июня был судим Революционным трибуналом при ВЦИК, свою вину Щастный не признал и отсутствие Троцкого, что в реальности «утопил» этого моряка, его спасло. У Беренса явно не хватило харизмы Демона революции, чтобы прогнуть под себя членов ВЦИК по максимуму. Жданов, что выступил в качестве адвоката опять же постарался, против смертной казни так же выступили представители левых эсеров, что на тот момент числились в данном органе власти и в итоге Щастный отделался десятью годами заключения. Но скорее всего в дальнейшем его перевели бы в штрафбат, что большевики тоже приняли решение сформировать. Дурной пример заразителен. Вон и немцы всех заключенных в «смертники» перевели.

«Еще один Наполеон?» — подумал Михаил, просматривая пункты обвинений.

Так в приговоре утверждалось, что Щастный сознательно и явно подготовлял условия для контрреволюционного государственного переворота, стремясь своею деятельностью восстановить матросов флота и их организации против постановлений и распоряжений, утверждённых Советом Народных Комиссаров и Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом. С этой целью, воспользовавшись тяжким и тревожным состоянием флота, в связи с возможной необходимостью, в интересах революции, уничтожения его и кронштадтских крепостей, вёл контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота и в Совете флагманов: то предъявлением в их среде провокационных документов, явно подложных, об якобы имеющемся у Советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота или о сдаче его немцам, каковые подложные документы отобраны у него при обыске; то лживо внушал, что Советская власть безучастно относится к спасению флота и жертвам контрреволюционного террора; то разглашая секретные документы относительно подготовки на случай необходимости взрыва Кронштадта и флота; то ссылаясь на якобы антидемократичность утверждённого СНК и ЦИК Положения об управлении флотом, внося, вопреки этому Положению, в Совет комиссаров флота на разрешение вопросы военно-оперативного характера, стремясь этим путём снять с себя ответственность за разрешение таких вопросов; то попустительствовал своему подчинённому Зелёному в неисполнении распоряжений Советской власти, направленных к облегчению положения флота, и замедлил установление демаркационной линии в Финском заливе, не исполняя своей прямой обязанности отстранения таких подчинённых от должности; то под различными предлогами на случай намеченного им, Щастным, переворота задерживал минную дивизию в Петрограде; и всей этой деятельностью своей питал и поддерживал во флоте тревожное состояние и возможность противосоветских выступлений. Принимая во внимание, что вся эта деятельность Щастного проявлялась им в то время, когда он занимал высокий военный пост и располагал широкими правами во флоте Республики.

— Ну а на самом деле?

— Не собирался я ничего такого творить… Это же просто глупо!

— А контрреволюционная пропаганда?

— Естественно, что я был против решения о возможном уничтожении флота и даже кронштадтских крепостей. Это же просто дурость какая-то! О чем и заявил открыто, за что меня и обвинили в контрреволюционной пропаганде.

— Согласен… А остальные пункты? Например…

— Да просто порядок хотел навести! Хоть как-то! — воскликнул капитан первого