Дверь в хижину была распахнута. На пороге стоял широкоплечийкраснощекий человек с шапкой густых седых волос.

Его серо-зеленые глаза смотрели одновременно сосредоточеннои настороженно.

– Я ищу Фрэнка Палермо.

– Ол райт, вы прибыли в нужное место. Что вам от него нужно?

– Я Перри Мейсон, адвокат.

Физиономия человека расплылась в широченной улыбке. Онсбежал со ступенек крыльца с протянутой для рукопожатия рукой:

– Мистер Мейсон, чтобы такой большой человек, как вы,приехал к такому ничтожному овцеводу, как я! Черт побери! Можно посмотреть?Ваша машина стоит, наверное, кучу денег, ха? Заходите в дом! И леди тоже. У насбудет долгий разговор, мы с вами обо всем потолкуем. И выпьем по стаканчикудоброго винца, верно?

– Нет, – ответил Мейсон, глянув на Деллу. – Нам придетсяпобеседовать с вами прямо здесь. Я очень спешу.

– Но стаканчик вина вы все же выпьете, да? Я принесу егосюда.

– Сожалею, но я никогда не пью за рулем.

Физиономия у Палермо вытянулась.

– У меня замечательное винцо, такого вы не достанете вресторане. Ресторанное вино слишком сладкое, а сладкое вино пить вредно. Всегдапейте доброе кислое вино, от него человек становится сильным.

– Все это прекрасно, если к этому привык, – возразил Мейсон.– Если же нет, то лучше вообще ничего не пить в дорогу.

– У меня слабенькое винцо… Кто эта красивая леди? Ваша жена?

– Мой секретарь.

– Ваш секретарь, ха? Чем занимается секретарь? Что ей тутделать?

Глаза у Мейсона смеялись:

– Она записывает все, что говорится.

Делла Стрит улыбнулась Палермо.

Глаза Палермо заблестели, он почувствовал себя светскимчеловеком, разговаривающим с равными себе на языке, который понятен только имдвоим.

– В этом что-то есть, могу побожиться. Она записывает разныевещи, ха!

Палермо откинул назад голову и оглушительно захохотал.

Делла Стрит незаметно сунула руку в бардачок и вытащилаоттуда свой блокнот и карандаши, положила их на колени, устроившись так, чтобыПалермо не мог этого видеть, и приготовилась работать.

Повернувшись к адвокату, она тихо сказала:

– Ваш портрет весьма точен. А как обстоит дело с чесночнымзапахом изо рта? Я нахожусь слишком далеко.

– Можешь не сомневаться, мои предположения стопроцентнооправдались. Так что тебе повезло.

Палермо моментально перестал хохотать, его кустистые бровисошлись на переносице, он весь ощерился, его маленькие глазки недоверчивоперебегали с Мейсона на Деллу Стрит.

– О чем это вы тут говорили?

– Моя секретарша напомнила мне, что у меня на вечерназначена деловая встреча, так что я должен вовремя вернуться в офис.

– Разве вы работаете и по воскресеньям?

– Иногда приходится.

Палермо повернулся к машине.

– Вы же загребаете кучу денег, зачем работать повоскресеньям?

– Я вынужден работать и по воскресеньям, чтобы уплатитьподоходный налог, – совершенно серьезно ответил Мейсон.

– Черт побери! Зарабатывает кучу денег, а на налог нехватает? Это никуда не годится. Выходит, загребать слишком много тоже плохо.Послушайте, что я подумал… Мы сделаем большие деньги. Я давно хотелпосоветоваться с вами, а тут вдруг вы сами сюда являетесь!

– Вы хотели посоветоваться со мной насчет земли?

– Конечно. О земле. Что вы думаете? Велите своим людямначать против меня судебное дело, так? После этого мы оба разбогатеем.

– Каким образом?

– Вы доказываете, что я не имею права на эту землю, ха?

– Вы действительно не имеете на нее права, Палермо.

– Нет-нет, вы сделаете это так, как я вам скажу. Мы обо всемв точности договоримся. Я помогаю доказать, что у меня нет такого права.

– Вы хотите сказать, что намеренно проиграете тяжбу?

Палермо энергично закивал, в его глазах горел хитрый огонь.

– Все правильно.

– Зачем? – поинтересовался Мейсон.

Палермо бессознательно схватил адвоката за руку, стараясьего оттащить от машины.

– Объясните, зачем вам это нужно?

– Мы заработаем деньги на овцах, на шкурах овец для женскихшубок, – ответил Палермо и вновь шумно расхохотался, ткнув Мейсона пальцем вбок. – Да-да, все знают, что мы делаем деньги из овечьего меха.

Мейсон ждал.

Палермо понизил голос до едва различимого шепота, нагнувшисьвплотную к собеседнику:

– Знаете что? Я вручил Милфилду контракт на приобретениеэтой земли за большую сумму.

– Но у вас нет права владения этими восьмьюдесятью акрамиземли.

– Пфу! Я получил это право, не сомневайтесь. Не волнуйтеменя. Фрэнк Палермо сообразительный малый. Вы вот адвокат, но я знаю законы,может быть, лучше вас, ха! Вот уже пять лет я пользуюсь этой землей и плачуналоги… А раз так – никто ничего не может сделать. Ничего. Однажды я такоевидел в суде. Мой брат, он поступил точно так же. И отсудил себе участок. Когдая приехал сюда, то решил, что я не глупее моего брата. И сделал то же самое!

– На этот раз, – сказал Мейсон, – вы действовали чересчурумно.

Маленькие, глубоко посаженные глазки сверкнуливраждебностью, но тут же Палермо вновь стал шумно дружелюбным.

– Послушайте, мистер Мейсон, вы не знаете, что случилось?Два дня назад сюда приезжал человек, у него такая же шикарная машина, как увас. Он говорит: «Палермо, сколько денег мистер Милфилд собирается дать тебе затвою собственность?» Я спрашиваю: «Зачем вам это знать?» Он отвечает: «Затем,что, возможно, я заплачу больше». – «Ол райт», – говорю я ему. Я составляюконтракт. В контракте одна цена. Но Милфилд, он дает мне наличными. Я кладу ихв карман, эти деньги, про них в контракте ничего не сказано.

– Сколько там было денег?

– Там была тысяча долларов, одна тысяча наличными. Егоконтракт ничего не говорит про эту тысячу. Потом Милфилд показывает этотконтракт соседям, у которых есть земля, и все выглядит в полном порядке, ясно?

Мейсон кивнул.

– «Ол райт, – говорит мне этот человек. – Послушай, может, ядам тебе пять тысяч за твою собственность». Улавливаете? Вот это да! А я ужепоставил свое имя в контракте. Но сомневаюсь, что этот контракт годится.