– Да, не сделал.

– Так вы приехали экспрессом «Ларк»? – спросил Мейсон.

– Да.

– Как я вас понял, вы позвонили миссис Милфилд сразу же,едва добрались до города.

– Я пытался дозвониться до нее, да, но застал дома ее лишьпосле полудня.

– Вскоре после полудня, да? – задумчиво спросил Мейсон. –Приблизительно в час дня?

– Нет-нет, в самом начале первого.

Мейсон снова взглянул на Деллу Стрит и как бы между прочимосведомился:

– И вот тогда вы впервые услышали о гибели Милфилда?

– Ну да.

– Она сообщила вам какие-нибудь подробности?

– Сказала, что тело было обнаружено на яхте мистера Бербенкаи что я не должен ничего говорить об этом.

– Вы вернулись в Сан-Франциско?

– Нет, конечно. Я должен быть тут. Хочу находитьсяпоблизости на случай, если понадоблюсь ей и смогу хоть чем-то помочь…

– Вам нечем ей помочь! – покачал головой Мейсон.

– Да-да, конечно. Умом я это понимаю, но не в силахзаставить себя уехать.

– Очевидно, вы все же надеетесь с ней повидаться, не так ли?

– Ну… да.

– Вы знакомы с Роджером Бербенком?

– Нет.

– Может быть, нам предстоит встретиться еще раз. Но пока,будь я на вашем месте, я бы больше не связывался с миссис Милфилд.

– Мистер Мейсон, не можете ли вы мне сказать, как она себячувствует? Как выглядит? Какое у нее настроение? Такой ужас!

Мейсон прервал его неожиданным вопросом:

– Вы не делаетесь болтливым, когда напьетесь?

Бурвелл нервно рассмеялся:

– Нет, у меня начинает кружиться голова, и я заваливаюсьспать.

Это было сказано почти извиняющимся тоном. Мейсон распахнулдверь перед Деллой Стрит.

– В таком случае я советую вам незамедлительно напиться, –порекомендовал Мейсон. – И доброй вам ночи!

Скиннер-Хиллз раскинулся на холмистой местности под теплымкалифорнийским солнцем. Ранняя весенняя травка покрывала землю изумруднымковром, придавая окрестностям нарядный и цветущий вид.

Через месяц, когда начнется сезон засухи, солнце превратитхолмы в золотисто-коричневые сухари. Тогда будут красиво смотреться могучиедубы, в тени которых можно спасаться от изнурительного зноя. Пока же этидеревья, разбросанные то тут, то там по зеленому ландшафту, казались случайнымдобавлением. Глаз радовали пологие изумрудные холмы.

Мейсон остановил машину на повороте дороги и сказал ДеллеСтрит:

– Ну вот мы и приехали!

– До чего же тут красиво! – воскликнула она.

– Да, недурно, – согласился адвокат.

– А где же каракулевые овцы?

Мейсон достал бинокль из отделения для перчаток, открылдверцу машины и вышел наружу. На весеннем солнышке было очень тепло. Он оперсялоктем о дверцу машины, чтобы не двигался бинокль.

– Да вон же они!

– Вы имеете в виду эти белые пятнышки вдалеке?

– Да.

– Дайте мне посмотреть.

Делла Стрит тоже вышла из машины и встала рядом с Мейсоном.Тот протянул ей бинокль и отошел, чтобы она тоже могла опереться о дверцу.

– Ох, как интересно! – воскликнула она, подкручивая бинокль.– А почему они все белые? Так это отсюда происходят наши каракулевые шубки?

– Не совсем. Каракулевые шубки шьют из шкурок крохотныхягнят, а шерсть взрослых овец идет на изготовление тканей, одеял, ковров…

– Бедные ягнята! – Помолчав, она спросила: – Ну, и что выпланируете теперь делать?

– Собираюсь отыскать человека, Фрэнка Палермо, и выяснить,что ему известно. Если, конечно, он пожелает говорить. А потом уж мы встретимсяс нашими клиентами.

– Вы предполагаете, что ваши клиенты от вас что-то утаивают?

– Если Ван Ньюис сказал правду, то это так… По полученноймной информации, отсюда мы должны повернуть налево и ехать по дороге, ведущейвон к тем холмам, поросшим кустарником.

Мейсон забрал у Деллы бинокль и засунул его снова в кожаныйфутляр. Они уселись в машину и поехали неспешно вниз по петляющей дороге.Переехали мост через глубокий овраг, за ним дорога начала подниматься вверх.Уклон постепенно становился все круче и круче. Наконец они достигли грунтовойдороги и свернули влево.

– Смотрите, шеф, на дороге свежие следы машин, – сказалаДелла, – похоже, движение по ней довольно редкое.

– Угу.

– Вы знаете, как выглядит Палермо?

– Нет, но я знаком с людьми его типа.

– Интересно. Опишите-ка его!

– Бычья шея, большая голова, упрямый, неуклюжий, блестящиебегающие глаза, властные манеры, изворотливый, и от него постоянно несет смесьючеснока и винного перегара.

Делла рассмеялась:

– Колоритная фигура. Вы обрисовали портрет крутого малого.

– Возможно, это еще не все. Он из тех людей, которые безколебаний берутся за любую работу, лишь бы получить деньги.

Теперь на протяжении нескольких миль им попадалисьпокосившиеся домишки, некрашеные коттеджи под черепичными крышами, над которымиторчали высокие печные трубы, одиноко стоящие заброшенные хижины, сложенные извыветренного местного известняка. Все они молчаливо свидетельствовали обупорной борьбе человека с нищетой на неплодородной земле.

Сейчас, благодаря кипучей деятельности Фреда Милфилда и«Скиннер-Хиллзской каракулевой компании», владельцы этих участков продали своюземлю и поразъехались в поисках лучшей доли.

Проселочная дорога упрямо взбиралась на гребень, за которымскрывался небольшой каньон.

Внезапно перед ними возникла хижина, почти такая же, как всеостальные, однако над ее трубой вился дымок.

– Возможно, готовят свой воскресный обед, – заметил МейсонДелле.

– Это то самое место?

– Да, если верить имеющемуся у меня плану.

Мейсон провел машину по сухому гравию, с разбега преодолелдовольно крутой подъем и завернул в заваленный всяким мусором двор.

Сразу же за хижиной начинались высокие холмы, как бызамыкавшие пастбище. Они густо заросли приземистым кустарником, перерезаннымкое-где сероватой зеленью шалфея.