Я хотел поговорить со сторожем, но железная, насквозь проржавевшая дверь, была закрыта на маленький навесной замок с тонкой, чуть ли не проволочной дужкой.

Кострова провела меня к могилке у железного забора, отделяющего старое кладбище от нового. Место тихое, облагороженное: кованая оградка, знакомый памятник с ангелом, такое же гранитное надгробье, столик со скамейкой - все как положено. Трава здесь не росла, поскольку все свободное пространство было забрано тротуарной плиткой с гранитным блеском. После разгрома в прошлом году памятник вернули на место, могилу забетонировали, место вымостили. Но где же умершая - по-прежнему бродит по земле или уже возвратилась в свою обитель?

Я представил, как лопается и расходится земля, как заваливается набок памятник, как появляется покойница в белом саване. Вокруг стелилась мертвая тишина, прошитая шелестом листвы, а может, и шепотом покойников, но жути не было. Не взбудоражило меня воображаемое воскрешение, видимо, сознание уже устало реагировать на потусторонние раздражители. Сейчас я куда больше боялся тюрьмы, чем кладбища с его склепами. Более того, мне даже не хотелось отсюда уходить: спокойно здесь и полиции нет.

Гробовое молчание настраивало на философскую волну, а мне сейчас нужна была сухая бесцветная информация. Здесь же, на кладбище, я мог получить только пищу для размышлений.

- Дорогой памятник, - сказал я.

- Муж у Лены человек небедный. - Кострова подняла руку, глянула на часы.

Она выполнила мою просьбу, провела меня к могиле, но время вышло - пора уходить.

- Аркадий Тихомиров.

- Тихомиров, - повторила она.

- Жену очень любил, - не без сомнения сказал я.

- Наверное.

- Место ей выбрал. На окраине кладбища.

- Тогда здесь была окраина, - подтвердила Кострова.

- И могилу прямо по центру вырыл.

Ирина вопросительно глянула на меня. Не смогла она осилить ход моей мысли, просила подсказку.

- Сам он с ней рядом ложиться не собирался, - сказал я.

Мой дедушка по матери ушел из жизни лет тридцать тому назад, бабушка сразу же застолбила место рядом с его могилой и, спустя годы, легла рядом. Так уж заведено, муж к жене, и наоборот, и не только в жизни, но и по смерти. А Тихомирову оставили одну, даже к родителям не положили.

- И женился сразу же после ее смерти, - вроде как соглашаясь со мной, добавила Кострова.

- На ком?

- Зовут ее Вика… Красивая… Это все, что я знаю.

- Вы ее видели?

- Да, она подъезжала ко мне, - немного подумав, неохотно сказала женщина.

И кивком поманила меня на выход, даже не глянув на часы. Надоело ей намекать, решила взять быка за рога, ну так я и не думал упираться.

- Когда?

- Это она попросила не тиражировать историю. - Кострова заставила себя признаться. И, немного подумав, добавила: - Это было нетрудно, все заглохло само по себе… Даже не знаю, зачем я вам это рассказываю.

- История заглохла, но вам все равно интересно.

- Дело не в этом. Дело в том, что я не должна вам верить.

Мы вышли на аллею, вымощенную большими бетонными плитами, на стыках которых густо росла трава - то на твердое наступишь, то на мягкое.

- Но поверили же.

- Вид у тебя несчастный, - усмехнулась Кострова.

- А если я кого-то потерял? - спросил я, вспомнив о Рите.

Вот кто мог прояснить ситуацию, вот в ком я нуждался сейчас больше всего. Мне, кровь из носу, нужно было доказать свою непричастность к убийству, но еще больше я хотел найти Риту. И мне даже было все равно, живая она или мертвая.

- Кого?

- Свободу.

- М-да.

- Можешь сдать меня в полицию, но счастья тебе это не прибавит.

- Счастье… Интересно, в чем оно измеряется - в граммах или миллиметрах? Знаю, что в чем-то маленьком.

- В попугаях… И в обезьянах, - с той же горечью сказал я.

- Почему в обезьянах?

- Потому что «гримасы судьбы».

Мы вышли за ворота. Ирина подвела меня к своей машине, но ключи из сумочки доставать не торопилась. Повернулась ко мне лицом, посмотрела в глаза.

- Что дальше? - спросила она.

Я все понял и настроился на одиночное плаванье, в котором трудно чувствовать себя рыбой в воде, когда нет ни машины, ни денег. А нужно ехать в Ростов, там родители, они помогут, спрячут и даже поговорят с матерью Антона, которую хорошо знают. Возможно, Татьяна Викторовна знает, где и с кем работал Антон до того, как вернулся в Ростов. Мне нужна любая информация о его друзьях, которых он от меня скрывал.

- Дальше я сам.

На переезде опускался шлагбаум, освобождая путь для поезда, красный внедорожник успел проскочить чуть ли не в самый последний момент. Я рассеянно наблюдал за машиной.

- У тебя деньги есть? - спросила Ирина.

- Что-нибудь придумаю.

Я продолжал смотреть на красный «Кайен», который, не снижая скорости, круто входил в поворот на кладбище - аж пыль из-под колес!

Ирина полезла в сумку, возможно, за кошельком, но, заметив «Кайен», замерла. И сощурилась, хотя близорукостью не страдала.

- Это она, - шепотом сказала Кострова.

- Кто «она»? - заинтригованно спросил я.

- Вика. Это ее три ноля.

Первой буквой на регистрационном знаке у «Порше» была «о», дальше - два «ноля» и «единица». Красный цвет автомобиля и блатные номера могли сказать о владельце многое. Первый «ноль» - это честолюбие, второй - властность, третье - стремление покорять все новые и новые высоты. Владелицы красных машин любят привлекать к себе внимание окружающих, но при этом вспыльчивы и даже опасны в своем гневе.

Кострова нажала на кнопку брелока, не вынимая его из сумочки - пискнула сигнализация, щелкнул центральный замок.

- Давай в машину, - открывая дверь, поторопила она.

Видимо, не хотела привлекать к себе внимание. У Вики Тихомировой могут возникнуть вопросы, если она увидит ее возле кладбища. Возможно, Вика оплатила свой договор с прессой, который сейчас нарушался.

- Ну, хорошо.

Я сел в машину, Ирина завела двигатель, перекрестилась на иконы под ветровым стеклом, выдохнула.

- Я тебя до станции довезу, - сказала она, включая первую скорость.

Я подумал о своем «Гранд Чероки»: там автоматика, куда более удобный и комфортный салон. Но без ключей даже в паркинг не зайти, а если я попытаюсь это сделать, охрана вызовет полицию - если, конечно, Черепанов расставил все возможные ловушки на меня. А он не дурак, и, возможно, полиция прочесывает сейчас Ярославский вокзал и все поезда, идущие через Ростов, в том числе и электрички.