и свои правила поведения. С ними, несколько смущенный, сидел Чингиз, и еще один парень, которого я не знала.

Мы вежливо поприветствовали их и уселись в стороне. Закурили. Один из китайцев поднялся со своего места и подошел к нам.

– Привет, девчонки, – его голос расслабленно плыл и прерывался в соответствии со скакавшими мыслями обладателя, – Давайте к нам?

– Нет, спасибо, – отозвалась я.

– К кому это к вам? – Спросила Яна.

– Меня зовут Боб, – с готовностью откликнулся ободренный китаец, – Это мои друзья, Ян, Джо и Ник.

Все китайцы в Оксфорде брали себе европейские имена, выбирая наиболее созвучные родным, чтобы облегчить общение. Это было разумно.

– А этот чувак, я думаю, русский – добавил китаец, подозрительно поглядывая на Чингиза.

– Привет, Боб, – улыбнулась моя легкомысленная спутница.

– Яна! – Возмутилась я.

– Ну лучше же с ними, чем вдвоем сидеть? – Шикнула на меня рыжая бестия.

Я неохотно прошла за ней несколько метров, разделявших наши тумбы, и плюхнулась рядом с незнакомым русским на обледеневший гранит.

– Привет, – тут же сказал парень по-русски.

– Привет, – сказала я, краем глаза отмечая, что Яна уже вовсю хлопает ресницами, обсуждая с Чингизом рождественскую церемонию.

– Меня Петр зовут, – представился тот, – Я из Уфы. А ты?

– А я Ася. Москва.

– Ишь, Москва!

– Да, Москва, – неприветливо подтвердила я, – Вы чье дуете?

– Китайцы угостили! Крутая у них шмаль!

– Да?

– Да ваще! В сто раз сильнее нашей! Погоди, я тебе достану, – с этими словами Петя вскочил и направился к Бобу.

После полуминуты ожесточенной жестикуляции Боб сам подошел ко мне и спросил:

– Будешь с нами дуть?

– А у вас что?

– Мощнейшее из возможного!

– Ну давай.

Китайцы, непонятно лопоча, толпой раскурили громадный косяк, и стали передавать его по кругу.

– Давайте играть, – сказал Боб.

– Во что?

– В паровоз. Смотрите. Я затягиваюсь, передаю этому, – он указал на Чингиза, – он затягивается, и пока он не передаст ей, – «ей» была Яна, – я не могу выдыхать. А он не может выдыхать, пока она не передаст косяк дальше. Понятно?

– Это «армейка» называется, – прошептал мне на ухо Петя.

– Я ни разу так не делала! – Воскликнула Яна.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – ухмыльнулся Чингиз.

– Ну давайте?

– Ну давайте.

Когда косяк дошел до меня, я была уже вовсе не уверена, что «армейка» была здравой затеей. Но я все же глубоко затянулась, и честно задержала дыхание, пока сидевший слева от меня Леша не передал косяк одному из китайцев. Выпуская едкий дым из легких, я надсадно закашлялась. Трава действительно была непривычно едкая, крепкая, горькая. Это было что-то новое. Все внутри чесалось и свербило, голова нещадно кружилась. Почему-то закладывало уши.

– Ну как? – Спросил Петя, – приобнимая меня за плечи.

– Неслабо.

Косяка хватило круга на четыре. К третьему болтовня угасла. На четвертом начались смешки.

– Твою мать… – только и мог пролепетать Чингиз между приступами удушающего хохота, – Это ж нихера себе…

– Давайте еще! – Пыжился криво стоящий на ногах китаец, – А то что-то не взяло.

– Маньчжурия – это в Китае? – Спросила я его.

– Чего?

– Ну на сопках там…

– Чего?

– Ой… – мне было непередаваемо лень объяснять, – Ну Мань-чжу-у-ри-я? – Повторила я по-русски.

– Чего? – переспросил китаец, заливаясь неистовым смехом. Он всхрюкивал и трясся, на глазах проступили слёзы.

– Твою мать… – только и мог прошептать рядом со мной Петя, склоняясь до земли в приступе ржания.

Наш дружный хохот отдавался по всей многоэтажной парковке. Я смеялась взвизгивая и плача, было сложно дышать. Самое страшное происходило во рту. Интересно, – думала я, параллельно с неостановимым смехом, – если мне станет совсем плохо, что делать?

Надо подумать еще раз, о чем я думала?.. Я не могла вспомнить, что происходило в моей голове секунду назад. Все было медленно и вязко, как тягучий басистый голос из замедленной диктофонной записи. Почему-то было очень жаль тюленей.

Остается только ждать, когда меня отпустит, – смиряясь, решила я, – Не впадать же, в самом деле, в панику.

– Менты! Менты идут! – Завопил один из китайцев, ломанувшись в кусты.

– Какие менты, дебил?! Это люди просто.

Диалог вызвал очередной приступ смеха, затянувшийся на несколько минут. К концу его мы все забыли, над чем смеялись, и продолжали трястись просто по инерции.

– Твою ж мать… – продолжал отчаянно ругаться Чингиз, – Ух твою же ж мать…

– Что-то холодно, – выговорил наконец Петя, покатываясь в истерике.

– Дико холодно, – согласилась Яна.

Китайцы рядом давились и гоготали о своем, перекидываясь редкими репликами, которых мы не понимали.

– Пошли куда-нибудь?

– Так нас не пустят никуда, – резонно заметил Чингиз сквозь слезы.

– Пошли ко мне?

– У тебя соседка.

– О, пошли к Владу! – Решила Яна, – У меня есть ключ!

– Что, реально?

– Реально. Только ехать… Долго…

– А я накурился под завязку, – ни к селу ни к городу заявил Петя.

Я не помню ни как мы мы дошли до остановки, ни как сели в автобус. Сознание снова проклюнулось по дороге, когда Яна больно стукнула меня по ноге.

– Прекрати ржать!

– Я не ржу… – сказала я, краем рассудка отмечая, что очень даже ржу.

Автобус поворачивал в один из пригородов Оксфорда.

– Заткнитесь! – Шипели нам с Чингизом Яна и Петя.

– Я не могу… – простонала я, продолжая заливаться.

Я подняла глаза. На нас таращился весь ночной автобус.

– Вы что, охренели?! Нас заберут сейчас!

Рядом со мной Чингиз закрывал лицо и чуть не плакал, стараясь сдержать смех.

– Ну в натуре! – Нервничала напуганная Яна, – А вдруг менты?

– Мадам, это измена.

– Сам ты измена, мужик-дурак вшивый! – Завопила Яна на весь автобус.

– Э, ну матом-то зачем? – Обиделся Чингиз.

– А что вы тупые такие?! – Продолжала кричать Яна.

Я снова провалилась в свои мысли, а вынырнув, обнаружила, что рядом никого нет.

– Эй! – Вопили они мне откуда-то издалека, – Ася, давай к нам!

Я огляделась. Мы сидели в самом конце, и, чтобы спуститься, нужно было пройти половину салона, лавируя между рядами кресел. Голоса доносились от выхода.

Я встала и начала путь.

– Давай, Ася, ты сможешь! – Орали от дверей, – Мы верим в тебя!

Автобус стоял, терпеливо ожидая, когда мы соблаговолим слезть. Я сделала шаг. О Боже, там была ступенька. На меня с ожиданием уставились все пассажиры. Кто-то качал головой, многие смеялись.

– Давай! Немного осталось!

Я потеряла равновесие и врезалась в кресло. На мое счастье, в нем оказался доброжелательный молодой англичанин. Он показал мне оттопыренный большой палец и, взяв за плечи, развернул к выходу. Я снова пошла вперед. От сознания всей абсурдности ситуации меня разбирал хохот. Каждые пару шагов я останавливалась, чтобы вдоволь отсмеяться, прежде чем