продолжить путь.

– Ася! Мы здесь! Иди к нам! – что есть мочи голосил Чингиз.

Наконец я была у дверей. С невероятным облегчением оставляя позади смешки и советы обитателей ночного автобуса, я выпала в грязную снежную лужу.

Еще с полчаса ушло на обсуждение моего приключения.

– Почему вы мне не сказали?! – возмущалась я.

– Что?!

– Что вы выходите!

– Так мы пытались!

Наконец, мы были у Влада дома. Я успела заметить, что там все было синее: ковер, обои, занавески. Мы упали на спины поперек односпальной кровати – Яна ближе всех к окну и изголовью, Чингиз рядом с ней, дальше Петя, и, у самого изножья, я. Комната Влада располагалась на первом этаже, и в большое окно можно было наблюдать любопытное зрелище. Подсвеченный фонарем снег как раз на уровне нашего взгляда таял, и продолжал свой путь до земли уже в виде дождевых капель. Они стучали по карнизу и клумбам снаружи. Какое-то время я рассматривала их, погруженная в свои мысли. Снова придя в себя, я обнаружила, что Чингиз и Яна бесстыдно и горячо целуются.

– Ну? – Как могла громко подумала я, обращаясь к Пете, – И?

Спустя приблизительно вечность он меня услышал, и, поёрзав на иссиня-сером покрывале, вытянул руку, так, что она как будто бы случайно оказалась на моем плече.

– Ну вот, – мысленно одобрила я, – другое дело.

Все эти мимолетные «отношения», завязывающиеся под травой, безразлично рассуждала я, пока теплый и насквозь пропахший косяками Петя целовал мою шею и грудь, это все бессмысленно и смешно, и напоминает школьные влюбленности, незрячие и бездейственные, как инвалиды, головокружительные в своей однообразности, как будто кто-то размахивает перед глазами пестрой тряпкой. Секс под наркотиками лишен всего ценного, взрослого, чуткого, это сплошная водянистая искрящаяся зыбь впечатлений и недомолвок, и, по большому счету, безразличия. Человек нечеток, преувеличено ярок, раздробленный и искаженный во взгляде через грань хрусталика. Все в детстве любили хрусталики. Мушкины глаза. Расторможенность движений, рассеянность и туманность мыслей, тотальное и категоричное невнимание ни к чему, кроме себя и своих ощущений – это все на любителя. Муть, рябь, рассыпающаяся мозаика.

Я так и не смогла вспомнить, и так и не могу, чем закончились наши с Петей судороги на кровати. Яна и Чингиз сонно сношались в паре футов от нас, в комнате концентрированно и головокружительно пахло марихуаной, влажной землей, чем-то гнилым и сладким. Мягкая Петина рука беспощадно потела, на подоконник капало, перед глазами плыла зелень и синь, круги и квадраты.

Я проснулась от многоэтажного мата. На пороге стоял Влад.

– Вот мы попали, – успела подумать я, прежде чем Яна, стремительно вскочив, не утянула с собой покрывало, и мы все не грохнулись на пол.

Чингиз продирал глаза. До него, кажется, только начинало доходить, что он стоит перед нами совершенно голый и ослепший от внезапного пробуждения, и нещадно трет кулаками красные веки и опухшее лицо. Петя на четвереньках отполз к окну и там тихонько поднялся на ноги, всем своим видом выражая совершенную непричастность к происходящему.

– Это что за?.. – Спросил Влад вполголоса.

Яна молчала.

То, что говорил Влад, было не просто непечатно, это было в пять, десять, сто раз сильнее и выразительней, чем «непечатно». Первой цензурной фразой, слетевшей с его уст, было:

– Да вы все… Да чтоб я… Ах ты…

И он продолжил свою матерную тираду.

– Я… – слабо начала Яна.

Первым из комнаты под шумок выскользнул Петя. Ему повезло – он был относительно одет. Забыв сумку и на ходу застегивая брюки, он проскользнул мимо бушевавшего Влада в прихожую. Послышался грохот и скрежет, пока он боролся с входной дверью. Через пару секунд он уже, прихрамывая и пошатываясь, улепетывал в сторону автобусной остановки. Мы с Яной вжались в противоположные стены и благоразумно молчали.

Влад направился к Чингизу.

– Ты шо творишь, сука? – грозно поинтересовался Влад.

– Ты что орешь? – слабо оборонялся Чингиз, – Да ничего не было, да я что, мы дунули с девками, легли спать, что ты орешь?!

– Трындец – одними губами прошептала мне стоящая напротив Яна.

Я вдохновенно закивала. Ситуация становилась все неприятней с каждой секундой.

– Ты какого рожна ко мне в дом этих… – он назвал нас пренеприятным древнерусским словечком – привела?! У тебя вообще совести нет?

Она открыла рот, но Влад не дал ей продолжить.

– Да… трахайся ты с кем душе угодно, меня это вообще ни в коей мере не… колышет, но чтоб эти… дряни у меня в доме были!.. Это вообще уже… конец!

– Э! – Возмутилась я.

Влад обернулся ко мне, и я тут же пожалела, что издала хоть звук.

– Ты вообще!.. Ты вообще, это без комментариев. Вали отсюда к чертовой матери, давай, иди, гуляй!

Я нервно дернулась, но оставлять Яну в такой щекотливой ситуации мне казалось неблагоразумным.

– Пошли давай, – громко шепнула я в сторону Чингиза.

Тот вытаращился на меня.

– Ну давай, пошли!

– Стоять! – рявкнул Влад.

– Ты что надрываешься? – как могла спокойней выпалила я, – Что такого? Мы дунули вчера, у меня дома соседка, у него – у махнула рукой в сторону Чингиза и вовремя осознала, что понятия не имею, где и с кем он обитает, – у него что-то там тоже… Нам хата была нужна, мы Яну попросили…

Чингиз смотрел на меня круглыми глазами, и, слава Богу, молчал.

– Чо, в натуре? – Обратился Влад к Яне.

Она судорожно кивнула.

– А этот… чувак что здесь делал? Это вообще кто? – Пробурчал Влад, вспоминая о вовремя слившемся Пете.

– Да хрен его знает, – многозначительно и безразлично отозвалась я, – Мы его в «Стоунхендже» встретили вчера, он нас травой угостил…

Злобная паника Влада, кажется, слегка улеглась, хотя он продолжил кричать по инерции, чтобы сохранить лицо.

– Валите отсюда давайте! – Рыкнул он на нас с Чингизом. Мы как могли быстрее собрали пожитки и вывалились в хрусткий предутренний холод.

– А ты! –снова разбушевался Влад, на тонкой стеной – а ты вообще стыд потеряла? Ты еще из моей комнаты траходром устрой, ага!

Когда мы доплелись до автобусной остановки, на ней все еще стоял Петя. Это был неприятный сюрприз.

– Чуваки… – растерянно протянул он, – Я там сумку забыл… Документы, деньги, всё такое…

Чингиз никак не мог оправиться от неожиданной сцены, и поэтому ответил коротко и откровенно:

– Ты знаешь, меня это ни в коей мере не…

– Нет, я понимаю, – продолжил наш ночной знакомец, – Но мне что, вернуться туда, или как?

– А я как знаю?! – заорал на него Чингиз, – Ты вообще что за хер такой?! Хочешь – возвращайся, не