есть инстинкты хищников. Меня всегда изумляла способность моего кота мгновенно перевоплощаться из ласкового тюфячка в охотника, когда поблизости появлялись крот, мышь или уж. Однако когда речь идет о животных вроде Сырка, предположение о том, что природа трогательности условна, оказывается неверным: все, что делают собаки микростандарта, выглядит мило и забавно, не говоря уже о том, что они физически не способны причинить вред кому-либо, кроме сонной мухи. В лице карманных животных мы сталкиваемся с безусловной трогательностью. Результат селекции собак формата teacup – один из тех случаев, когда размер переходит в качество. Вследствие радикальной модификации тела животного его способность вызывать умиление становится абсолютной. Ситуацию, в которой такая собака продемонстрирует сходство с молодым волком, сложно себе представить. Напротив, на форумах собаководов все чаще появляются истории о том, как крупные собаки поедают животных стандарта teacup, принимая их за грызунов.

Появление на рынке опции безусловной трогательности практически уравняло аффективный потенциал животных-компаньонов и новорожденных детей – и те и другие автоматически вызывают у «родителей» восторг. Проходят годы и становится ясно, что животное – более благодарный объект заботы: с возрастом его привязанность к человеку только растет. В отличие от подростков, кошки и собаки не проявляют склонности к асоциальному поведению в пубертатный период и даже не думают выйти из-под контроля родителей, достигнув совершеннолетия. Собак часто ценят за «слепую преданность», И-Фу Туан назвал ожидание такой привязанности со стороны животных жестоким173. В отличие от подчинения насилием, которое рождает жертв, асимметричные отношения привязанности, предполагающие безусловное подчинение животных людям, превращают последних в игрушки. Так как вещи лишены субъектности и внутреннего достоинства, статус питомца сопряжен с риском унижения174.

В контексте продвижения модели межвидового родительства такие игрушки позиционируются как средство пережить идеальный опыт по воспитанию ребенка – опыт, который не принесет разочарований, поскольку питомец всецело и навсегда зависит от своих «родителей». Чтобы оценить межвидовое материнство или отцовство с позиции туановской критики власти и подчинения, рассмотрим примеры конкретных «унижений»175, которым подвергаются современные животные на попечении людей. В число унизительных ситуаций можно включить насильственные манипуляции с телами питомцев, связанные с неудобствами и/или страданиями. Примером может быть как переодевание кошки в костюм принцессы для фотосессии, так и проведение курса химиотерапии для умирающей собаки. Приступив к анализу таких примеров, мы поймем, что каждое из этих действий, как и многие другие, можно оправдать мотивом заботы. Причинение страданий любимым питомцам часто не распознается как таковое именно потому, что кошки и собаки отождествляются с детьми – а их принято наряжать в самые лучшие платья и лечить до последнего. Увидеть, что уровень заботы над животным становится избыточным, и, как следствие, осознанно снизить градус опеки намного сложнее, когда объект привязанности напоминает ребенка. Именно поэтому нам трудно представить, что мы становимся соучастниками насилия, когда ставим лайк под фото кошки, которая каждый день появляется в новом костюме. Жертвуя деньги на бесчисленные хирургические операции для кота с неизлечимыми генетическими патологиями, мы считаем, что помогаем ему. В конце концов, именно так поступают порядочные родители – покупают для ребенка модную одежду и оплачивают любую доступную на данный момент медицинскую помощь. И лишь критический взгляд на позиционирование животных-компаньонов в социальных сетях позволяет нам увидеть скрытую взаимозависимость между безусловной трогательностью и неумеренной заботой, переходящей в угнетение.

В качестве эксперимента Мортон пытается увидеть в «болезненно-сладких» питомцах агентов сентиментальной эстетики, способных пробудить нежность к другим животным176. Допустим, любовь к Сырку – «лучше, чем ничего», родительская забота предпочтительнее безразличия177. Так или иначе, прежде чем детеныши погибшего оцелота научатся жить без посторонней помощи, им необходима поддержка людей. Вопрос в том, в какой степени безгранично трогательные питомцы, похожие на Сырка, искажают способность человека вовремя отступить и признать право животного, рожденного свободным, на автономию? Насколько заразительной может оказаться привычка видеть в животных-компаньонах невзрослеющих детей и как она повлияет на отношение человека к диким видам, которые лишь в исключительных случаях нуждаются в участии людей (при условии, что такое участие оставляет им шанс вернуться к свободной жизни)?

Уже сегодня излишне трогательные собаки, которые получают на день рождения дизайнерские комбинезоны, отвлекают своих людей от потребностей редких видов волков, находящихся под угрозой исчезновения из‐за деградации среды обитания. Думаем ли мы о диких животных, когда прикасаемся к нежным телам агентов сентиментальной эстетики? Вероятно, в контексте свободного рынка, который без ограничений навязывает нам всевозможные продукты и сервисы, опекуну Сырка сложно сдерживать желание купить своему «меховому ребенку»178 новые игрушки, одежду и мебель. В свою очередь, благотворительным программам Всемирного фонда дикой природы (WWF) сложно конкурировать за внимание аудитории с многочисленными аккаунтами трогательных животных-компаньонов. Послушные, чистые и ласковые питомцы удовлетворяют важные потребности современных людей, в то время как свободные животные, обитающие в заповедных зонах на грани вымирания, порождают лишь негативные эмоции – стыд и скорбь. На фоне новостей о стремительном разрушении естественных сред обитания харизматической мегафауны появляются проекты антидикости (dewilding) – ускоренного приручения диких животных путем редактирования их наследственного материала179. Философ Элиза Аалтола рассматривает биоинженерную доместикацию как проект дегенерации. Она подчеркивает, что попытка изменить биологию диких животных, чтобы научить их терпеть рядом с собой людей и мириться с ограничениями антропогенной среды, приведет к необратимому обеднению их генофонда и сведет на нет сложную социальную динамику, характерную для стай и прайдов180. Одомашнивание превратит расширенные семьи диких животных, объединенных в иерархические системы, в разрозненных особей, «деградирующих» вместе с людьми»181.

Симуляция последствий обмиления в антиутопии Теда Чана

В научно-фантастической повести Теда Чана «Жизненный цикл программных объектов» (2010) эксперимент, похожий на проект девайлдинга, разворачивается в цифровом пространстве. Чан поднимает много вопросов, связанных с исправлением внешности, поведения, мимики, голосов и речи диких животных с целью их адаптации к эмоциональным реакциям людей, абонентов многопользовательского симулятора реальности. Судьбы персонажей Чана обращают наше внимание на риск избыточной заботы, который неизменно сопровождает привязанность человека к трогательному питомцу, претендующему на статус ребенка.

Действие повести происходит в ближайшем будущем, где искусственный интеллект достиг способности развиваться автономно. Индустрия развлечений использует этот ресурс для создания диджиентов, виртуальных зооморфных персонажей с неотеническими (инфантильными) чертами. Их программный код основан на геномах животных и включает способность к интеллектуальному развитию. В этом сценарии миссия дизайнера персонажей – помочь фенотипу диджиента проявить себя так, чтобы его внешность стимулировала формирование родительской привязанности со стороны пользователя, для этого

…все в диджиентах должно