— Нашел, нашел! — закричал Фриц. — Что вы скажете о браке в Кане Галилейской?

— Вот это будет славно! — магистр даже привскочил. — Свадьба в Кане! Как я раньше не догадался? Это великолепно! Сперва свадебный пир, затем превращение воды в вино, — под конец веселые пляски, — о, это им понравится!

Магистр взволнованно заходил по комнате и, страстно жестикулируя, начал развивать сюжет. Вдруг он остановился и ударил себя по голове.

— Нет, не годится, — сказал он с сожалением. — Я не смогу ввести в игру дьявола.

— А разве это так необходимо?

— Конечно! Наши представления так же связаны с чертом, как свет с тенью. Или дьявол, или смерть, а всего лучше — оба вместе.

— У меня блестящая идея, господин магистр! Если Люцифер так необходим, — то пусть он втихомолку выпьет вино из сосудов, которые потом наполняет Господь.

— Озолотить вас нужно! — воскликнул магистр. — Так оно и будет! В то время, как гости будут в церкви, появится дьявол или, лучше всего, целая орава чертей; чтобы посмеяться над Господом нашим Иисусом Христом и гостями, они выпьют все вино. Это совсем ново — и вызовет всеобщее одобрение! Очень вам благодарен за прекрасный совет и постараюсь не остаться в долгу. Если комедия понравится, и наш милостивый князь спросит меня: «Мой дорогой магистр, мой старый друг, как вы придумали эту чудесную комедию?» — я скажу ему: «Светлейший государь, основная мысль, идея — не моя, а моего друга, бакалавра Фрица Гедериха». А что дальше, видно будет. Теперь — за работу!

Он достал бумагу, чернила, перья и подлил свежего масла в лампу. Бакалавр сказал, что не хочет мешать, распрощался и ушел, провожаемый словами благодарности.

Магистр засел за свой пульт и принялся сочинять так усердно, что пот лил с него градом.

Как раз под ним — этажом ниже — сидела у окна Эльза и мечтательно всматривалась в горы и облака. Она поглядывала иногда и в ту сторону сада, где росли лекарственные травы, которые изо дня в день приходили в запустение, — с тех пор, как господином помощником овладела золотая лихорадка.

Этот последний находился в это время в подвальном помещении. Он стоял около плавильной печи рядом с Томазиусом и что-то кипятил и поджаривал. Только одно мешало его работе — образ белокурой Эльзы, глядевший на него изо всех колб и реторт.

Глава VII

КНЯЗЬ ЕДЕТ

Эльза, одетая в белое платье, разукрашенное цветами, стояла посредине своей горницы, а старая Ганна, стоя перед ней на коленях, оправляла ее наряд; на свою любимицу она глядела с искренним умилением.

Но вовсе не с умилением, нет! с завистью поглядывали на Эльзу две других, так же пышно разодетых девушки, — бургомистрова Кэтхен и дочь городского писца Лора, которые зашли за своей подругой, чтобы вместе отправиться на празднества. Все три девицы должны были играть довольно важную роль в сегодняшних торжествах по случаю въезда князя в Финкенбург.

Ганна встала, отступила на шаг назад, уперлась руками в бока и еще раз с ног до головы оглядела свою Эльзу.

— Ты самая что ни на есть раскрасавица, — сказала она с полным убеждением. — Воображаю, какие глаза будут у князя, когда он тебя увидит!

Кэтхен и Лора задрали свои носики кверху. Первая из них пытливо посмотрела на Эльзу и вдруг сказала:

— Ганна права, Эльза! Жаль только, что видна родинка, которая у тебя на плече. Следовало бы ее скрыть!

Эльза густо покраснела и отвернулась. Кэтхен с торжествующим видом посмотрела на Лору.

— Родинка нисколько не мешает, — проворчала старая Ганна, — она только оттеняет белизну кожи. Ах, Эльза, одевая тебя сегодня, я все время думала, когда же мне придется наряжать тебя к венцу. То-то будет торжественный день! И я уверена, что он скоро наступит. Весной я спрашивала кукушку, и она прокуковала только один раз. А эта птица никогда не врет: знаю по опыту. Когда я была молода и хороша, я о том же спрашивала кукушку, — и она шестьдесят раз подряд прокуковала мне. Через два дня после этого забрили моего Петера — и целых двадцать лет он пробыл в солдатах, а я так и осталась старой девой…

Болтовня старухи порядком наскучила белокурой Эльзе. К тому же она успела заметить, что ее подруги втихомолку подсмеиваются над Ганной.

— Ах, если бы вы знали, как у меня неспокойно на сердце! Очень хотела бы, чтобы все эти торжества были уже позади, — сказала Эльза, обращаясь к подругам.

— Тебе нечего бояться, моя милая! У тебя с Лорой — простая роль: вы должны преподнести нашему государю цветы, а мне (тут Кэтхен стала на два вершка выше) — а мне поручено сказать ему приветственную речь.

Она достала из-за корсажа лист бумаги и стала читать:

— «Светлейший князь, всемилостивейший наш государь, светлейшая княгиня» и так далее. Только бы в начале не сбиться! Потом уж не так страшно будет.

Все три подруги приготовились, наконец, к выходу. Старая Ганна вышла из комнаты и постучала в дверь тайной лаборатории. Когда пышно разряженные девушки спускались вниз по лестнице, Фриц Гедерих стоял в сенях и глубокомысленно рассматривал какой-то корешок. Он вежливо поклонился, а Эльза подарила ему молниеносный взгляд.

— Кто это такой? — спросила Лора,

— Это только помощник господина Томазиуса, — ответила Кэтхен. Эльза вспыхнула. Ей захотелось сказать колкость, но она сдержалась и промолчала.

На крыльце перед аптекой грелся на солнышке взъерошенный ворон Яков. Когда девушки вышли из дома, он подлетел к ним и назвал Эльзу по имени. Но ни она, ни ее спутницы не обратили на него никакого внимания, и ворон обиженно отошел в сторону.

Весь город был пышно разукрашен. Дома были увешаны гирляндами. Повсюду развевались флаги с цветами обоих городов — Финкенбурга и Аммерштадта. Все лавки были закрыты, целые толпы по-праздничному разодетых горожан устремлялись к специально воздвигнутой триумфальной арке у городских ворот.

Вскоре после ухода Эльзы отправился и сам господин Тамазиус, в парадном одеянии и огромном парике, — этот торжественный головной убор придавал ему сходство со львом.

В руках он держал маленькую, обшитую золотыми галунами шляпу. Оп пошел к ратуше, — там должны были собраться все сенаторы