ведь тинктура еще не готова. Вы сможете уехать не раньше, как через две-три недели, когда мы достигнем цели. Обещайте мне, что останетесь на этот срок!

Фриц поколебался немного, но ответил согласием.

— От аптекарской работы я вас освобождаю. Но зато постарайтесь как можно прилежнее работать в лаборатории. Глаз не спускайте с тинктуры! Мы будем сменяться: шесть часов — я, шесть часов — вы и, я уверен, скоро добьемся своего.

* * *

Было шесть часов вечера. Фриц только что отдежурил в лаборатории и сидел теперь в своей каморке. Вдруг кто-то постучал в дверь: оказалось, что это магистр. Лицо у него было багровое, и ноздри подергивались. Видно, что-то очень его взволновало..

— Ах, господин бакалавр, — начал он срывающимся голосом, — ах, ах, ах!

— В чем дело, господин магистр, что случилось?

— Подумайте только — какой ужас! Христос заболел, вернее, он притворяется больным, только чтобы меня огорчить!

Бакалавр испугался не на шутку. Казалось бы — достаточно одного аптекаря, который совсем обезумел в погоне за тайнами магии, а тут еще один умалишенный!

— Успокойтесь, господин магистр, успокойтесь! — начал он его уговаривать. — Присядьте, постарайтесь прийти в себя и расскажите все по порядку!

— Однако, я сам виноват! — продолжал магистр и ударил себя по лбу. — Зачем я наказал его?

Фриц Гедерих схватился за голову.

— Но он ведь совершил непростительный проступок, — добавил магистр.

— О ком вы говорите? — спросил Фриц. — О Христе?!

Магистр кивнул головой.

Теперь у бакалавра больше не оставалось сомнений: дело ясно, — магистр спятил с ума! Он взял его за руку.

— Пульс бьется, как мышь в крынке с молоком! Возьмите себя в руки, магистр! Что же дальше?

— Нет, это прямо невероятно… Он употребил ut с изъявительным наклонением! — простонал магистр.

Бакалавр громко рассмеялся.

— Это, конечно, большое преступление!

— Само собой разумеется, — просипел магистр. — Его нужно было наказать, и я наказал его! А он решил сыграть со мной глупую шутку: притворился больным! Скажите на милость, кто же теперь будет играть в воскресенье Господа нашего Иисуса Христа?

Теперь бакалавр понял, в нем дело.

— Слава Богу! — сказал он. — Насколько я понимаю, внезапно заболел ученик, которому вы дали роль Спасителя. Не так ли?

— Да, да, — подтвердил магистр, — разве вы меня не так поняли? Я имею в виду ученика второго класса Каспара Краутмана, который в своем последнем сочинении употребил ut cum indicativo! Неслыханное дело, чтобы ученик старшего класса допустил подобную ошибку, и я, конечно, не мог не наказать его.

— Вы поступили неостроумно, господин магистр! — заметил Фриц.

— Но я ведь должен был поступить по совести, господин бакалавр: я — педагог! — с живостью возразил магистр. — Я не мог иначе! И кто это надоумил Краутмана притвориться больным?! Я ведь отлично знаю, что он здоров, как бык! К сожалению, доктор Краутман — его дядя, и он написал мне записку, что его племянник не может выходить из комнаты. Увы, теперь я нахожусь в весьма затруд-нительном положении! В воскресенье состоится представление, и все уже готово, а Спаситель изволил заболеть!

Фриц Гедерих почувствовал жалость к магистру и участливо спросил его:

— Нельзя ли заменить Краутмана другим лицеистом? До воскресенья еще целых шесть дней. К тому же, Спасителю не придется говорить слишком много.

— Увы! никто из моих учеников не годится для этой роли. Лучших из них я уже взял в оборот: маленький Мюллер будет играть Деву Марию, а второклассник Ганс Шпис — невесту. С большим трудом я нашел двух мальчуганов для роли подружек невесты. А чертенят и свадебных гостей будут играть дюжие, неповоротливые парни; из них никто, конечно, не сумел бы изобразить Спасителя. Нет, Фриц, — господин бакалавр, хотел я сказать, — если вы меня не спасете, я себе места не найду со стыда! Вы должны сыграть Иисуса, — иначе все пропало!

— Я? — спросил бакалавр и засмеялся. — Ах, господин магистр, если бы вы только знали, что у меня на душе, вы не просили бы меня об этом!

— Уж я знаю, знаю, — возразил магистр, — вероятно, какая-нибудь маленькая неудача в лаборатории! Господин Томазиус говорил мне о чем-то в этом роде. Это все бредни, господин бакалавр, пустые мечтания! А я-то думал, что вы чужды этого дурацкого увлечения нашего — во всех других отношениях весьма почтенного и умного — господина аптекаря. Итак, вы верите во весь этот вздор? Хотите делать золото?! — Предоставьте другим служить мамоне; по-моему вы рождены для чего-то более возвышенного. Сыграйте Спасителя! Будьте уверены, вам не придется раскаиваться. Я замолвлю за вас словечко у нашего всемилостивейшего князя, и если он хотя бы только раз удостоит вас своего внимания и окажет вам милость, вы сможете извлечь из этого великую для себя пользу! А роль Иисуса — нетрудная. Вам придется выучить всего лишь несколько слов из Евангелия, которые вам и так должны быть известны, как доброму христианину. Я только обратил их в стихи, и тем легче будет вам выучить роль наизусть.

Фриц Гедерих почувствовал себя в затруднительном положении: ему нужно было направить свои мысли совсем в другую сторону. Как странно, думал он, именно теперь, когда здесь все для него потеряно, и он снова готов ринуться в бой, бросив вызов самой судьбе, именно теперь ему предлагают играть в комедии! Он рассмеялся и вдруг заявил магистру, что согласен взять на себя роль Христа. Это неожиданно принятое решение даже испугало его, а магистр, конечно, был в восхищении: «С господином Томазиусом я уже говорил, — он ничего не имеет против». Затем он удалился, чтобы принести Фрицу текст его роли.

В ближайшие дни, сидя у огня, над которым клокотала красная тинктура, Фриц учил наизусть соответствующие стихи комедии Ксиландера. Это занятие немного развлекло его. Он не без удовольствия думал о предстоящем представлении, когда ему придется играть Спасителя, и на него будут обращены фиалковые глазки коварной Эльзы.

Господин Томазиус соизволил дать свое согласие на участие Фрица в торжественном представлении. Сам он был убежденным противником всякой вообще поэзии и заявил, что ни в коем случае не пойдет в театр. Но ему хотелось сделать маленькое удовольствие своему помощнику, которому так не повезло: он надеялся, что театр отвлечет Фрица от его мрачных размышлений.

Все эти дни магистр ужасно волновался. Ему пришлось несколько сократить свою комедию и внести известные поправки по указанию ректора; магистр далеко не всегда был согласен с советами господина Пауля Крузиуса, но не считал возможным противоречить начальству.

Каждый день происходили репетиции, которые доставляли магистру немало огорчений. Ганс