Выпущенный под честное слово на свободу, Морган проводит три года в английской столице, где становится местной достопримечательностью и пользуется огромным успехом как у мужчин, так и у женщин. После инсценировки судебного процесса было вынесено решение: «Виновность не доказана». Морган был отправлен обратно на Ямайку на должность вице-губернатора.

Лорд Воэн, новый губернатор Ямайки, писал в Лондон, что сэр Генри Морган, вопреки своему долгу, «восхваляет каперство и ставит преграды всем моим планам и намерениям сократить число тех, кто избрал этот жизненный путь». Губернатор просил правительство вывести Моргана из состава Совета Ямайки, но секретарь Джордж Уильямсон убедил его замять это дело. Но, так и не сумев уничтожить флибустьеров на Ямайке, лорд Воэн передал свои полномочия Моргану и отбыл в Англию. Четыре месяца сэр Генри Морган исполнял обязанности губернатора острова. С новым губернатором он быстро нашел общий язык, так что, ямайские флибустьеры по-прежнему чувствовали себя на острове вольготно – вопреки распространенным легендам о, якобы, страшных преследованиях Морганом своих бывших собратьев.

Правда, после набега Джона Коксона и его друзей на Пуэрто-Бельо и отъезда графа Карлайла на родину, Морган, взяв в свои руки управление островом, вынужден был начать преследование наиболее активных пиратов. Несколько флибустьеров было задержано и отдано под суд, парочку закоренелых негодяев пришлось вздернуть на виселице. Когда на Ямайку вновь прибыл Томас Линч, назначенный преемником графа Карлайла, он сместил Моргана с поста вице-губернатора, а затем вывел его из состава Совета Ямайки. Его кузен – капитан Чарльз Морган – был отстранен от командования фортами Порт-Ройяла, а его друг – Роджер Эллетсон – смещен с должности судьи. Сообщая о своем решении в министерство торговли, Линч писал: «Сэр Генри Морган и капитан Морган организовали специальный клуб, посещаемый только пятью или шестью лицами, где диссиденты богохульствовали и ругались». И далее: «Во время пьянок сэр Генри поносит правительство, ругается, чертыхается и божится сверх всякой меры».

Морган слал протесты в Англию, но они не были услышаны. Уволенный со службы, он запил и уехал на время из Порт-Ройяла на свои плантации. Линч умер, оставив тайное поручение на пост и. о. губернатора полковнику Хендеру Молзуорту, чем развеял ожидания Моргана получить вновь эту должность. Новый губернатор Ямайки сэр Кристофер Монк был близок к партии плантаторов и корсаров. Он вывел из Совета Ямайки сторонников Молзуорта и ввел туда своих людей, в том числе Моргана и Эллетсона. Для флибустьеров на Ямайке вновь настали золотые времена». Однако дни вице-губернатора сэра Генри Моргана были уже сочтены. Окончательно спившись, утратив человеческий облик, страдая от ожирения и цирроза печени, он умер в Порт-Ройяле.

Он был торжественно, с подобающими его сану церемониями, похоронен в Порт-Ройяле в церкви святой Екатерины. Однако и после смерти его тело не обрело покоя. Спустя четыре года произошло сильное землетрясение. Огромные волны захлестнули город, разрушили и уничтожили кладбище и много зданий. Останки одного из самых знаменитых английских флибустьеров были смыты в море.

Когда Диггенс закончил, среди пиратов воцарилась тишина…

– Я вот знаю другую легенду, – подал голос кормчий Алекс.

Пираты повернулись в его сторону и приготовились внимать его словам. Алекс, довольный тем, что его все слушают, опрокинул в горло полбутылки рома и начал свой рассказ:

– В давно минувшие времена по бескрайним морям плавал пиратский корабль. Заплывал он и далеко на север, где на волнах качаются глыбы белого льда, бывал и на востоке, и на западе, и даже на юге, чудом уцелев меж смертоносных рифов и бессчетных атоллов и островков, где жили племена свирепых людоедов. За свою долгую жизнь этот трехмачтовый парусник избороздил воды мирового океана и многих внутренних морей вдоль и поперек.

А сколько лет тому судну – не знал никто. До того, как его захватили пираты, принадлежал он военному флоту одного приморского королевства. И поныне с его высоких бортов угрожающе смотрели королевские пушки, хоть пираты ими редко пользовались, предпочитая под покровом ночи подходить к жертвам и брать их на абордаж. Среди пиратов был один молодой юноша. Он выделялся скорее умом, чем силой, среди этих человеческих отбросов. И старый капитан, покрытый шрамами морской волк, заметил его и сделал своим старшим помощником. Сделал очень просто – кривым ножом перерезав горло прежнему старпому, – бледному человеку, который пристал к пиратам где-то на западе и владел гипнотическим даром. Во всей этой истории была еще одна сторона – капитан боялся, как бы прежний старпом не занял его место. А молодого юношу, который ему нравился, он не опасался. Тот полюбил капитана как родного отца, которого никогда не имел, и многому научился от морского волка.

Затеяв какую-то нелепую ссору, капитан выхватил нож и вскрыл горло своему помощнику, а затем вместе с юношей, присутствовавшим при этом, выволок труп из каюты на палубу и бросил в море. Капитан, как водилось, был мертвецки пьян, и после этого, тяжело переводя дух, ушел к себе, шатаясь. А юноша, стоя на капитанском мостике, долго глядел на тело в облаке алой крови, покачивавшееся на волнах. И тут под трупом словно бы всплыл черный пузырь. А в следующий миг огромная акула, угольно-черная, проглотила утопленника. Юноша невольно вздрогнул, но хищница исчезла, скрылась в глубинах моря.

Дело было вечером, накануне пираты устроили на редкость удачный набег на прибрежный городок, и теперь пили у себя в каютах ром, сопровождая каждый глоток отборной бранью. Но ссоры на судне, заканчивавшиеся резней, были частым явлением, и наутро, узнав о новом помощнике, пираты только дружно взревели в знак одобрения. Прежнего старпома никто не любил, юноша же был здесь своим, с восьми лет став пиратом – сначала юнгой, а затем матросом. Он не знал, кто его родители. Трехмесячным ребенком его нашли на ступенях храма в одном порту и отдали в приют. Оттуда он, вечно голодный, и сбежал к пиратам, нанявшись к ним за еду юнгой в какой-то таверне. Впрочем, когда он в шестнадцать лет стал матросом, ему уже полагалась доля добычи. Тратил он ее подобно другим – на ром, на портовых девушек, а еще на диковинное оружие. И все же добыча пиратов порой была такова, что даже они не могли истратить ее всю. И тогда, что случалось раз в год, в середине лета, судно шло к неприметному острову и морские волки прятали свои сокровища в глубокой пещере. Каждый из них знал, что никогда за ними не вернется, и вряд ли вообще доживет до старости. Смерть для пирата была чем-то близким, вечной соседкой, что может заглянуть им в глаза в любой день… Всякая смерть – это смерть, и перед ней равны и короли, и нищие.

Закончить свой рассказ Алекс не успел, потому что через пару минут после того, как он взял в своем рассказе паузу для того, чтобы промочить горло, впередсмотрящий разорвал тишину криком: «Земля!». Еще пара минут – и на палубе воцарилось оживление – матросы быстро вскакивали со своих мест, началась беготня – люди сновали туда-сюда, карабкались вверх по канатам, перекликались друг с другом. И вот через пару часов «Месть» бросила якорь в гавани Грамвусы…

И только Рей все думал и думал о рассказах старых морских волков…