поправку. Через пятнадцать дней он уже стал передвигаться по дому на костылях и даже начал улыбаться. Новость о том, что в семье будет второй ребенок мужика сначала огорчила, но Марика заверила, что весной он уже на ноги встанет, и все у них будет хорошо. Тем более что Аркашка тоже начал работать у Юджина.

— Аркаша, поди бревна пересчитай в телеге. Тока сзади стой, близко не подходи, — строгим голосом проговорил Юджин.

Проследив, как малец подошел к телеге, как и полагается уже тише произнес:

— Хороший у Густава сын, толковый.

— Хороший, — согласился Ирвин, — ты его резьбе обучи, рисует он хорошо.

— Да? Надо будет посмотреть.

Помимо лесозаготовки Юджин увлекался столярным делом. Работы у него были аккуратными и ладными, но мужчина никак не давалась резьба по дереву, а на некоторые его шкатулки, да комоды так и просилась красивая резная вязь. Такие товары можно было бы выставлять в рыночный день на продажу по дороже или даже возит в город.

Сам Ирвин давно мечтал резьбе обучится, но никогда об этом не заговаривал. Раб должен работать, мужик должен в первую очередь семью обеспечить, а парень видел, что избушка у ведьмочки требовала больших вложений.

«Вот как потеплеет, — думал про себя раб, — второй этаж переберу. Щелей видать много, вот и выстуживает за ночь все. Летом может и до первого этажа доберусь. Год службы закончится, и она меня освободит, а осенью и свадебку сыграем. Главное успеть дом утеплить, дети пойдут им тепло нужно, эх новый бы дом срубить, маленькая у Марики избушка, а деткам места много надо». Мысли эти всегда отдавали теплом в душе.

Мужики в разговорах Ирвина поддерживали. Девушку все в деревне любили и считали Ирвина для нее лучшей партией. Как-то ни у кого и мысли не возникало, что ведьмы замуж не выходят. Один Арти посмеивался да подшучивал.

— А ты Ирвин так уверен, что освободит? Зачем ей это? Ты пока раб, всегда при ней, никуда не денешься. Ведьма своего никогда не пустит.

— Эх, Арти, много ты в женщинах понимаешь, — отвечал ему Юджин, — ты вроде, как и не раб, да и бабенка твоя не ведьма, а держит тебя пуще пса на поводке.

Мужики захохотали, а аристократ пятнами покрылся.

— Много ты Юджин понимаешь. Пусть гуляет пока хочется, нам торопится не куда.

— Ну да, пусть гуляет, — смеялся лесоруб в ответ, — так глядишь себе муженька и нагуляет. Кто ей хвост-то прижмет.

Ирвин никогда Арти не отвечал, у лесорубов любимое дело было над аристократом подшучивать и все его колкости про ведьму и раба всегда переходили к больному для парня вопросу. Элика никак не соглашалась выйти замуж за Арти, хоть и от ухаживаний его не отказывалась. Саму дочку главы Ирвин за зиму видел лишь однажды. К Марике она не заходила больше, стыдилась видать. А пришла девушка как-то в лес, причем жениха ее в этот день не было.

— Зачем пришла? — хмуро спросил Ирвин.

— К тебе, — девушка стояла, опершись спиной о ствол дерева в паре шагов.

— Зачем пришла? — переспросил ее парень.

— Давно не виделись, Ирвин, соскучилась, — девушка лучезарно улыбнулась парню. Тот лишь скривился в ответ, и улыбка с ее лица тут же стерлась, — я извинится хотела, — она глазки опустила, а на щечках заалел стыдливый румянец — прости меня, Ирвин, я была не права.

— Не у меня ты должна прощения просить, Эли, — покачал он головой, — не у меня. Я лишь раб и права слова не имею. А вот подругу ты свою предала.

— Я боюсь к ней идти, — честно призналась девица — завидую я ей, понимаешь. Жутко завидую.

— Ведьме? — уточнил опешивший парень.

— Да пусть и ведьме. Хорошая она, все ее любят и ценят, все у нее получается, все у нее есть. И ты есть. А я может тоже так хочу. Что бы такой как ты у меня был.

— Эли, — он тяжело вздохнул. Хотелось девушке многое сказать. Глаза бы ей раскрыть на то что дурочка она и своего счастья в упор не видит, а на чужое заглядывается, но Ирвин сдержался. Не в правде раб указывать аристократке на ее ошибки, а потому он лишь попросил, — уйди. По-хорошему тебя прошу уйди.

Девушка ушла, а не хороший осадок остался. С Марикой они тот случай не обсуждали. Как-то так получилось, что оба решили просто забыть о произошедшем и жить дальше. Главное для Ирвина было, что его Марика простила, а о взбалмошной подруге он и не думал.

Глава 17

Весна в этот год пришла ранняя и принесла с собой много воды и грязи. Теплое солнышко с первых дней припекало так, что все таяло, и ручьи текли по всей деревне, создавай проблемы селянами и ведьмочке.

— Совсем подпол затопило, — жаловалась ведьмочка принимая у Ирвина банки с соленьями и корзины с корнеплодами.

— Ничего, хозяюшка, — ободряюще улыбался парень, воду вычерпаем, подпол просушим. Я там уже канавку выкопал, больше вода под дом не пойдет. Да и погода стоит такая, что быстро все растает. Скоро лето!

— Да, скоро лето, — от напоминания про лето настроение у девушки всегда портилось.

Она помнила про свое обещание. Но чем ближе становился назначенный срок, тем больше она мрачнела. Марика очень боялась, что Ирвин уйдет. За зиму они очень сблизились. Парень все больше рассказывал ей о своей семье, родителях, родной деревне. Ведьма видела, как ее раб скучает по ним. И все больше в ее голове укладывалась мысль, как только она его освободит он уйдет.

Ведь она сама сказала ему, что он ей не нужен, что у нее своя ведьминская спокойная жизнь и жизнь ей эта нравится. Разве могла она тогда подумать, что все так изменится за этот год? Что совершенно ненужный ей большой лохматый детина станет таким близким и дорогим? И что она совершенно не хочет его терять. А потому ведьма хмурилась, делалась печальной, но ничего ему не говорила.

Утром проводив Ирвина на работу, она сидела у окна наблюдая за деревцами через улицу. Вот уже и первые листики брызнули и деревья, словно в зеленую дымку укутанные, радовали глаз прохожих. Вот только из глаз ведьмочки слезы капали. Скоро лето и он уйдет. «Не пущу. Не отпущу его от себя», — прошептала девушка и расплакалась.

Днем Марика пошла в центр деревни. Нужно было продуктов накупить, да занести снадобья постоянным клиентам. То, что творилось на центральной площади ей не понравилось. В центре площади на глашатой трибуне стоял