ударила, — мой голос скатывается в шёпот, но в звенящей тишине признание всё равно звучит громко как крик.

— Вот! Я же говорила! — победно восклицает Зарина.

— Доча… — раздаётся голос отца. — Почему ты так поступила?

Я вцепляюсь в изорванный подол своего платья, мне страшно поднять глаза, страшно увидеть разочарование в глазах родителей и презрение на лицах дяди и тёти. Сейчас я боюсь больше, чем когда я убегала от монстра. Больше, чем когда прыгнула в реку!

— Мне стыдно… — говорю я, — правда! Я не должна была…

— Ты покусилась на жизнь моей Роксаны! — выкрикивает Зарина.

— Нет!

— Да! Ты ненавидишь её! И заманила в лес, чтобы погубить! Кто тебя надоумил? Или ты сама?!

— Всё не так, — я едва не плачу.

— Мама! — вдруг восклицает Роксана. — Адель ни в чём не виновата!

Вздрогнув, я вскидываю взгляд. Роксана встала на мою защиту?

— О чём ты, кровиночка?! Не защищай эту преступницу!

— Она не преступница! — голос девочки звонкий, с надрывом, она говорит торопливо, будто боясь, что у неё закончится смелость. — Это я её разозлила, сказала гадости про её сестру. И потом, в лесу, она спасла меня! Никто на меня не покушался. Мы должны поблагодарить её, а не…

— Зссссамолчи! — шипит Зарина, хватая дочь за плечи и встряхивая, как тряпичную куклу, так резко, что у девочки клацают зубы. — Ты на чьей стороне, мерзавка?! Или… Аштарийцы тебе угрожали? Заставили всё отрицать, да?!

— Мама, я говорю правду! Адель мне не враг и…

Шлёп!

Ладонь Зарины с громким шлепком ошпаривает щёку дочери. Голова девочки резко поворачивается от удара. На бледной щеке наливается алым отпечаток руки.

— Ссссскажи мне правду! — шипит Зарина, сужая глаза до тонких щёлочек.

— Ад-дель не в-виновата, — дрожа, говорит Роксана прямо в искривлённое злобой лицо матери, которая снова заносит руку.

Никто из них не смотрит на нас. Не видит, как Корвин срывается с места, как рядом с Зариной оказываются папа и дядя Алан. В следующий миг занесённую для удара руку Зарины перехватывают, а Корвин встаёт перед Роксаной, как маленький смелый рыцарь.

— Что вы делаете?! Как вы смеете?! — возмущается женщина-змея, выдёргивая руку и удивлённо глядя на тётю Викторию, которая уводит Роксану в сторону.

— Это тебя надо спросить! — цедит Алан. — Что ты здесь устроила?

— Я воспитывала дочь и только!

— Интересные у тебя методы, — хмуро замечает мой папа.

— Вы не имеете права вмешиваться!

— Имеем, — металлическим тоном говорит дядя Алан. Его клыки удлиняются, а из серых глаз выглядывает волк. — Во первых, Роксана — моя будущая невестка. Во вторых, ты на земле Руанда. Ты обвинила мою племянницу в преступлении, потребовала разбирательств, а затем применила насилие к свидетелю. В данный момент по законам королевства я имею право бросить тебя в темницу.

— Что за чушь!

— Ты называешь законы Руанда чушью? — вкрадчиво спрашивает Алан.

— Я… я…

Она оглядывается в поисках поддержки, но встречает лишь мрачное осуждение. Подбородок Зарины начинает дрожать от страха. Она боится дядю Алана и проблем, что может ей доставить вражда с волчьим королевством. Обвинив меня, она хотела рассорить Аштарию и Руанд, но в итоге сама угодила в выкопанную собственными руками яму.

Её змеиные глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь найти решение, на бледных висках выступают капли пота.

Что будет, если её правда кинут в темницу? Её страна слишком слаба, чтобы вытащить глупую Зарину силой. Слишком бедна, чтобы выкупить её. От неё будет проще отказаться, чем выдвигать условия столь опасному государству, как Руанд.

— Стража! — командует Алан.

— Нет! Подожди! — Зарина кидается к королю волков, жалко цепляясь за его предплечье. — Я была не права! — причитает она. — Всё из-за страха за доченьку! Да, я обезумела от горя! В голове помутилось! Я ведь мать! Мной овладели эмоции! Раз она говорит, что Адель ни при чём, так и есть, я не буду настаивать!

Алан брезгливо стряхивает её с руки, а подоспевшие охранники оттаскивают женщину и толкают на землю, заставляя преклонить колени. Они смотрят на неё, как на какую-то жалкую воровку, что попыталась срезать кошель.

— Будь милосерден, — воет Зарина.

Меня невольно перетряхивает. И ведь всё началось из-за меня! Из-за того, что не сумела сдержать гнев и подняла руку. Что теперь думает обо мне мама… а папа?

Повернув голову, я встречаюсь с ним взглядом. Папа коротко кивает мне, будто совсем не злится. Будто вовсе не разочарован… Тогда я оборачиваюсь на маму и встречаю её взгляд — тёплый и светлый.

Тиски страха отпускают моё сердце. Они не презирают меня. Родители на моей стороне. “И всегда будут”, — вдруг понимаю я.

Даже если я ошибусь, оступлюсь… они не перестанут любить меня!

Осознание столь простой истины наполняет меня силой. Я вдруг чувствую, что крепко стою на земле, внутри меня сталь, а снаружи от бед укрывает стена. Моя семья делает меня сильнее! А я… когда-нибудь я смогу стать силой для них!

А вот Роксане повезло меньше…

Тётя Виктория увела девочку к замку. Зарина рыдает, сидя на каменной террасе под наблюдением двух стражников. Я замечаю, что Корвин что-то шепчет отцу на ухо. Кивнув, Алан выпрямляется в полный рост.

— Пожалуй, я готов дать тебе последний шанс, Зарина, и отпустить тебя домой, — медленно говорит он.

— Спасибо… Спаси…

— Но с одним условием. Твоя дочь останется здесь.

— Что?! Вы хотите разлучить мать и дочь?! Это злодейство!

— Ты можешь навещать её в любое время, но только под присмотром слуг. Соглашайся, иначе мы вернёмся к первому варианту. И тогда я вообще не уверен, увидишь ли ты когда-нибудь свет.

Жёлтые, как яичный желток, глаза Зарины расширяются, худые плечи дрожат, а на лице, будто времена года, сменяют друг друга эмоции: ненависть, ярость, бессилие и, наконец, смирение… Пусть и напускное.

— Я согласна… Это мудро. Пусть молодые познакомятся поближе… пойдёт им на пользу, — цедит она сочащимся ядом голосом. О-о-о, эта змея всех нас ненавидит! Но сделать ничего не может. И никогда не сможет! Я уверена, теперь с неё не спустят глаз!

Значит, всё-таки Корвин получил то, что хотел! Роксана останется гостить у него, и я думаю — это ей на пользу. Бедняжка… не удивлюсь, если дома с ней обращаются жестоко! Жаль, что нет закона, который бы ограничивал родителей и не позволял издеваться над своими детьми!

— Значит, решено, — Алан жестом показывает страже, что они свободны. На Зарину он больше не смотрит, будто её вовсе здесь нет.

— Джаред, — говорит он совершенно иным тоном, — пойдём, провожу тебя и твоих крольчат туда, где потише.

— Было бы замечательно, —