— Как дружка зовут? — перебила я. — Я ведьвсе равно узнаю, раз тачку видела, да и рожа у него характерная…

— Это в самом деле мой друг, — заторопилсяЮра. — То есть приятель… хороший знакомый. Мы в одной школе учились и жилирядом. Вот иногда встречаемся, чтобы пива выпить. Что здесь такого?

— Ничего. В больнице он был?

— Допустим, был. Я же от палаты отошел всего нанесколько метров и почти все время за дверью следил.

— Про «почти» расскажи, — ласково попросила я.

— Что?

— Ты почти все время следил за дверью, — терпеливоповторила я его слова. — А когда не следил, что делал?

— Да Славка мне часы показал, купил часы за штукубаксов.

— Это первый раз. А второй?

— Второй? Ничего. Попрощались, и все.

— Когда прощались, ты, конечно, смотрел другу в лицо, ане на дверь?

— Послушайте, Славка здесь совершенно ни при чем. Ятоже о нем плохо подумал, ну когда вы пришли и стали выспрашивать. Вдруг,думаю…

— Ты ему позвонил, он назначил тебе встречу и просил непереживать. Мол, он совершенно ни при чем и вообще — ни слухом ни духом. Изачем ему какой-то мужик, который неизвестно откуда взялся. И рассказывать овашей встрече не стоит только по одной причине: чтобы избежать неприятностей, кнему менты цепляться начнут, а тебе, чего доброго, прибьют соучастие. Так?

Юра сидел молча, не шевелясь, но и без слов было ясно, чтоименно об этом и говорил ему мордастый.

— Что ж ты темный какой, — вздохнула я. — Аеще мент. Дружок твой к тебе поехал, но перед этим кое-кому шепнул, куданаправляется. Вели тебя от самой пивнухи, и знаешь зачем? Неужто даже недогадываешься? — удивилась я. — Так вот, пасут они тебя с однойцелью, чтобы избавить себя от хлопот при первом же удобном случае. А дружоктвой будет отсиживаться в общественном месте, чтобы на момент твоейбезвременной кончины иметь твердое алиби.

— Он мне сказал, если хочешь, можешь рассказать своим,что я там был. Просто, мол, не советую, потому что теперь будут крайнегоискать, и крайним можешь оказаться ты.

— Как Славина фамилия? — спросила я.

— Кислицын, — неохотно ответил Юра.

— А чем он занимается?

— Бизнесом, — теперь отвечать ему и вовсе нехотелось.

— С таким-то лицом? — присвистнула я.

— А что, он боксер…

— Юра, я же все равно узнаю, уже сегодня…

— У него своя бензозаправка, но, конечно, болталивсякое…

— Ага. А в больнице он как оказался? Захворал илинавещал соседа по бензоколонке?

— В одиннадцатой палате его босс лежит. Шохин. Слышали,наверное?

— А у него какой бизнес? — Юра отвернулся. Явздохнула. — Ладно, не буду сыпать соль на твои раны. Поедем в милицию,где ты все как есть расскажешь. Под протокол. Тогда ребятишки к тебе интереспотеряют и начнут о своей заднице думать.

— Да не верю я, что Славка…

— Для мента ты чересчур сентиментальный, —удивилась я. — Короче, так, ты мужик, к тому же мент, водить тебя за рукуя не собираюсь. Хочешь испытать судьбу, валяй. Но я бы не советовала.

— Что ж мне, в субботу с похмельной рожей… Допонедельника нельзя подождать?

— Как знаешь. — Я вышла из машины, посмотрела нанего и добавила:

— Поезжай сейчас.

Вряд ли он последовал моему совету. Итак, дело вроде бысдвинулось с мертвой точки. По крайней мере становится понятно, каким образомбыл убит неизвестный. Некто Слава отвлек милиционера, а в этот момент егосообщник проник в палату и пристрелил недобитого врага. Если Шохиндействительно из криминала, то бандиты, скорее всего, таким образом решают своипроблемы, до которых мне дела нет. Криминальный авторитет, имени которого я досей поры никогда не слышала, вряд ли замахнется на Деда, даже если ему изрядноприжмут хвост. Так что, похоже, «много шума из ничего», бандитские разборки.Нашли безымянного страдальца в весьма подходящем для него месте, так что всесходится.

В схему не укладывается лишь повышенная нервозностьЛарионова. С чего это он так перетрусил? А еще — стойкое нежелание господ вкостюмах видеть очевидные вещи. Ларионов создание глупое, хоть и зловредное,боится за свое место, вот и перестраховывается, а «костюмы» могли иметь своивиды на Шохина. Решив все это, я с облегчением вздохнула. Вот тут-то ивыяснилось, что беспокойство за жизнь Деда все же имело место и отравляло мневыходной. Теперь ничто не мешало отдохнуть до понедельника, а там с божьейпомощью я быстро разберусь с этим убийством и смогу отрапортовать Деду, что унас по-прежнему все спокойно.

Я позвонила Сергееву и сообщила ему о беседе с Юрой.

— Парень не спешит в ваши объятия, — заметила я,печалясь по поводу чужой несознательности. — А отношение у этих людей к немусерьезное. Ты бы выделил кого-нибудь для охраны.

— Я ему выделю, — грозно ответил Сергеев. При этомон жевал. Как видно, у него с личной жизнью был порядок, выходной проводил вкругу семьи, и мой звонок энтузиазма у него не вызвал.

— Чего ты, — вздохнула я. — Предотвратишьпреступление и парочку ребят хоть на время определишь за решетку, где им самоеместо. Ладно, дело ваше, — вновь вздохнула я, так и не дождавшисьблагодарности.

Тут я взглянула на часы и заторопилась домой. Тагаев незвонил, но это вовсе не значит, что ему очень нравится сидеть весь день дома,ожидая, когда я наконец появлюсь.

Однако дома меня никто не ждал. Сашка не вышел в холлпродемонстрировать унылым видом свое отношение к тому, как я провожу свойвыходной, и Тагаев на мой зов не откликнулся. Оба покинули квартиру, но, судяпо Сашкиной миске в кухне и тапочкам Тагаева в холле, все-таки не навсегда.

— И поделом мне, — сказала я, плюхнувшись в креслоперед телевизором. Можно, конечно, позвонить, но не хотелось. Терпеть не могучувствовать себя виноватой, а сейчас как раз такой случай.

Я включила телевизор и немного поскучала, глядя на экран.