один из которых не располагал к комфорту. Сиденья были сделаны такими неудобными, что преступники предпочитали помещаться на холодном полу, рискуя заболеть. В коридоре послышались шаги, но Давид никак не отреагировал на эти звуки. Юный актер слишком ослаб, чтобы повернуть голову. Все, что он мог делать, – это лежать и смотреть на соседнюю стену, вдыхая сырой воздух.

– Так, значит, он не раскололся? – обладатель ужасного писклявого голоса подошел к решетке и сел на корточки, рассматривая арестанта.

– Нет, господин председатель, – ответил ему комендант, который предыдущие недели сдерживал палачей и тайно приносил бедняге дополнительные порции еды. Появление Рехора вызвало восторг среди заключенных.

– Какой-то он слишком румяный. Знаете, что я думаю? Пожалуй, можно ужесточить режим, тогда он расскажет нам все секреты своих чудес. Ни к чему жалеть крамольное отребье.

– Как я понял, мальчик – просто жертва пропаганды. Крамольный подсунул ему книгу.

– Тогда мальчик, как истинный гражданин империи, обязан рассказать нам все секреты. Если это не ложное учение, то и прятать такое умение нет смысла, – председатель довольно хмыкнул и оперся на стену совсем рядом с факелом, чтобы не замерзнуть.

– Он и так месяц на сухой пайке. Господин председатель, я не думаю, что стоит так издеваться над простым мальчишкой. Он все равно расскажет обо всем. Через неделю, может, через две.

– Нет. Знаете, что я сделаю? Я приказываю передать этого… любителя еретических выступлений и всю его кодлу под мой личный контроль. Пусть их отправят в главную тюрьму региона. Такой наглости, чтобы выступить в центре города, да с такими выражениями, я еще не видел. Им повезло, что вы признали их вменяемыми, но как только появится хоть один признак сумасшествия… Как успехи с поимкой того еретика?

– Того, что из Мизбурга, или того, который дал парню книгу?

– Из Мизбурга.

– Я уже собрал отряд, через несколько дней выдвигаемся.

– Знаете, чем я вас сейчас расстрою? Вы должны слегка поторопиться. Пойдемте в ваш кабинет, не хочу говорить при этих… мумиях.

– У меня нет кабинета, я делаю все дела на верхнем этаже или на крыше. Следуйте за мной.

Они пошли вверх по лестнице, стараясь не смотреть на заключенных, страдающих от голода и обезвоживания. Рехор мог тайно помогать самым юным, не способным осознать всю ситуацию. А вот тем, кто достиг совершеннолетия, комендант не мог помочь, их ни закон, ни мораль стражников не защищали. Он пытался достать информацию любыми способами, стараясь избегать пыток, но все отступники молчали. Жандарм даже послал солдат отыскать книгу, которую Давид принес из заброшенного города, но ничего не вышло. Похоже, что произведение было еще более еретическим, чем выступление актеров, иначе такое нежелание говорить жандарм объяснить не мог.

Они поднялись наверх, на самую крышу, откуда открывался прекрасный вид. Импровизированный кабинет коменданта был совсем не похож на место обитания члена ордена, славящегося своей жестокостью и фанатизмом. Милая плетеная мебель, гамак приятного оранжевого цвета, рассада на маленьком балкончике, а финальный штрих – большой толстый пес, греющийся под лучами луны и пускающий слюни. Рехор жестом предложил председателю кресло-качалку, а сам сел на деревянный ящик.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросил жандарм, громко выдыхая. Подъем дался толстяку нелегко.

– А в этом месте нас никто не услышит? Знаете, информация конфиденциальная.

– Конечно. Уверяю, тут нас никто не услышит и не побеспокоит.

– Хорошо. Знаете, с чего я начну? С того, что отмечу ваши многочисленные заслуги. Вы ведь знаете, чему обязаны высоким званием, как оказались здесь и почему ваше наказание – это работа в деревне. Думаю, вы прекрасно знали, что рано или поздно вас снова мобилизуют.

– Думал, это произойдет чуть позже – лет через пять.

– Через пять лет было бы слишком поздно. Знаете, насколько я серьезен? В высшей степени. Наш мир, комендант, очень суров. Угрозы повсюду. Крамольные с их бешенством, бароны на границах пытаются отделиться от империи, варвары, чудовища разных размеров еще не перевелись, да даже земмеры! Жить страшно, но все эти проблемы обезличены.

– Так в чем вопрос, господин председатель? Я бы хотел быстрого введения в курс дела, – вежливо перебил начальника Рехор. Солдат ненавидел долгие речи, особенно когда миссия была очень важной, но каждое задание, выходящее за рамки стандартных функций, сопровождалось долгими разглагольствованиями.

– У нас есть враг, Рехор. Он давно атакует нас, с того мига, как погасло солнце, но раньше все было лучше. Слышали о недавней смерти стареющего?

– Да. Кажется, у него случился сердечный приступ. Совсем молодой был, но такова цена.

– Проблемы с сердцем – это абсолютная ложь, которую приказали распространить. Вы, как комендант, должны были понять. Знаете, что произошло на самом деле? – Начальник нагнулся к уху воина и понизил голос: – Его отравили. Страшной дрянью. Беднягу тошнило собственными внутренностями, пока он сдирал с себя кожу. Он даже не от яда умер, а захлебнулся кровью.

– О, император… Кто мог сотворить такое? – Толстяк закрыл лицо руками, в голове появлялся образ милого старичка, который помогал всем подряд и тратил все свои деньги на добрые дела. Изображение резко менялось на мерзкую картину. У коменданта появились мурашки. Он лично знал беднягу и представить не мог такой конец.

– Наш враг. Знаете, в чем дело, Рехор? Наших стареющих убивают. Одного за другим. Это продолжается уже семьдесят лет, с тех пор, как погасло солнце. Большая часть убийств представлена как несчастные случаи, но тенденцию понять несложно. Знаете, что еще хуже? Преступления разрушают ритуал, после такого ужаса вся сила, дающая нам свет, исчезает.

– То есть… – жандарм с трудом выговаривал слова, ужасаясь полученной информации.

– Вы просили быстро ввести, я так и сделал. Если враг продолжит свои зверства, то луна перестанет светить. Само собой, все конфиденциально, – председатель замолчал. Подобная информация выбила бы из колеи любого, в том числе и коменданта. Последние десятилетия все только и говорили о важности жертвы, о том, что мир наконец оправился и все идет на лад. И вдруг оказывается, что ничего не налаживается.

– А может, нужно провести ритуал заново, создать новых стареющих вместо тех, что погибли? – с надеждой спросил жандарм, вставая с места. Он подошел к ящику с фруктами и взял несколько яблок, Рехору хотелось заесть стресс.

– К сожалению, так не получится. Знаете, а я сам подумал об этом только через неделю после получения доступа к информации.

– Насколько все плохо? Сколько мест не осквернено?

– Почти все поруганы. Осталось чуть больше десяти храмов. Кажется, мы имеем дело с крамольной организацией, действующей очень слаженно и профессионально.

– При чем тут еретики? – мужчина задал