Она смотрела на траву, на широкую лужайку и прикидывала, хватит ли у нее сил справиться с неровной дорогой. Потом взгляд скользнул по всем этим ромашкам, герберам и маргариткам. Они раздражали ее своей веселой пестротой.

Крик журавля привлек ее внимание. Природа тоже раздражала; со всеми этими ромашками, птицами и…

Она прищурилась: на дальнем краю лужайки возле деревьев шли по траве три журавля. Они направлялись к чему-то, чего она не могла видеть.

Понимая, что ходьба по траве – тоже упражнение, что Манго будет счастлив, она решила посмотреть, что делали птицы. День был сравнительно теплым – почти тринадцать градусов, – а гулять по лужайке было… приятно.

Она шла не спеша, стараясь не делать никаких глупостей. До деревьев оставалось метров тридцать, когда она поняла, что журавли нацелились на дочку Карли. Или на тарелочку с печеньем, стоявшую на одеяле рядом с ней.

Девочка читала, и все ее внимание было направлено на книгу. Секунду Мишель глядела на светлые волосы, хрупкую фигурку. Ей до сих пор с трудом верилось, что у Карли есть дочка, и вот перед ней было подтверждение.

Глядя на Габби, она вдруг поняла, что та вовсе не была погружена в чтение. Что она напряглась, ссутулила плечи, втянула голову и учащенно дышала. Мишель узнала симптомы страха, но не сразу поняла его причину.

Журавли.

Как и всем школьникам на острове, Мишель когда-то рассказывали на уроках науки о журавлях. Она знала, что журавли Пьюджет-Саунда некрупные – может, чуть больше метра ростом. Они мигрируют каждый год, живут парами в сезон гнездования. У них серое оперение, которое ближе к хвосту становится почти синевато-серым.

– Эй, – тихонько проговорила Мишель, но тут же спохватилась.

Габби вздрогнула и подняла голову. Журавли отскочили назад.

– Что вы тут делаете? – спросила девочка.

– Я решила прогуляться, потому что больше не могла сидеть в помещении. С тобой такое бывает?

– Кажется, да, – осторожно ответила Габби.

Мишель посмотрела на курлычущих журавлей. Самый храбрый из троицы снова двинулся к печенью.

– Когда я была в твоем возрасте, журавли меня преследовали. Все лето я ходила обкаканная. Это был кошмар.

– Правда?

Мишель кивнула:

– От них здесь не спрячешься.

– Я знаю. Тут у нас живут ученые, которые специально приезжают сюда, чтобы их изучать.

– Они уже придумали, как сделать, чтобы они не какали на людей?

– Нет. – Габби улыбнулась.

– То-то и оно. Вероятно, они изучают популяцию, гнезда и все такое.

Улыбка сделалась шире.

– Да, точно, – сказала Габби. – Поговорите с Леонардом. Он знает все про журавлей. Вы можете спросить его про это.

– Хороший способ начать разговор. «Эй, Леонард! Расскажи мне про журавлиные какашки».

Габби хихикнула.

Мишель показала на журавлей.

– Ты их боишься? – спросила она напрямик.

Девочка помрачнела:

– Они всегда ходят за мной.

– Потому что у тебя печенье. Они хотят его.

– Не всегда. Иногда я просто гуляю.

Мишель посмотрела на одеяло, и ей захотелось сесть. Проблема была в том, что она не знала, как потом встанет. Если она поползет в отель на четвереньках, едва ли их гости почувствуют себя комфортно.

– Однажды я читала интересную статью, – сказала Мишель. – Оказывается, журавли из Пьюджет-Саунда могут узнавать лица людей, а иногда рассказывают другим журавлям о некоторых людях. Так что если кто-то обидел журавля, об этом узнает вся стая.

– Я знаю, – ответила Габби и боязливо покосилась на трех журавлей. – Ученые думали раньше, что только воро́ны умеют узнавать лица, но потом поняли, что журавли тоже умеют. Они необыкновенные.

– Интересно. Откуда ты это знаешь?

– Я умная.

– И скромная.

Габби усмехнулась.

– О’кей, значит, один журавль говорит что-то остальным, и тогда вся стая знает последние сплетни. – Мишель пожала плечами. – Очевидно, ты ассоциируешься у них с едой, поэтому они и преследуют тебя, пытаясь напугать, чтобы ты отдала им печенье.

Габби вытаращила глаза:

– Вы правы. Когда я читаю тут на лужайке, то обычно приношу с собой что-нибудь вкусное. Как вы думаете, если я не буду этого делать, они перестанут доставать меня?

– Конечно. Они сразу это поймут. Ты не одна тут такая умная.

Габби наклонила голову:

– У вас болит нога?

– Еще как! Все время.

– Вас ранило на войне, да? Мама мне сказала. Что вы защищали нашу страну.

Мишель поежилась, не зная, что ответить. Доброта Карли вызвала у нее дискомфорт. Мишель была человеком старой закалки. Враги должны узнаваться с первого взгляда, как в мультиках.

– Да, я служила в армии.

– Это так благородно. Спасибо вам.

От комплимента было неловко, но Мишель тронула искренность девочки.

– Не стоит благодарности.

– В следующий раз я принесу для вас стул, чтобы вы могли сесть.

Мишель улыбнулась, довольная словами Габби и тем, что она больше не боится ее. И без этого хватает неприятных проблем, с которыми надо разбираться. Особенно с теми, которые касаются другой маленькой девочки далеко-далеко отсюда.

– Я принесу какую-нибудь книжку, – сказала она, – и мы почитаем ее вместе.

– Она такая неприятная.

Карли заявила это, складывая в раковину посуду и включая воду. Роберт поужинал с ними; он делал это как минимум раз в две недели. Карли нравилось говорить о чем-то взрослом и готовить для кого-то более взрослого, чем Габби, но иногда ей не хватало подруги, которой она могла бы излить душу. У Роберта был типично мужской подход к ее словам. Он не умел просто выслушать жалобы, ему хотелось немедленно решить проблему.

– Но пойми меня правильно. Я рада, что у меня есть работа.

– И гарантии, – добавил он.

– И это тоже. Важнее всего остального.

С учетом прибавки и при тщательном планировании она могла строить планы на будущее. И если Мишель не обманет и позволит ей работать меньше, Карли может серьезно подумать о том, чтобы стать ее деловым партнером.

– Она наверняка изменилась за десять лет, – сказал Роберт. – Ведь ей столько пришлось пережить.

– Я понимаю.

– Она была ранена.

– Мне надо быть более терпеливой, – сказала она со вздохом.