– Мой холодильник недостаточно большой, – говорит ма.

– Только твой холодильник и подойдет, – говорит вторая тетя старшей тете.

Единственный признак, выдающий ужас старшей тети от осознания того, что это должен быть ее холодильник, – миг неудовольствия, но затем она кивает:

– Хорошо. В любом случае, я буду чувствовать себя лучше с телом в моем холодильнике, чем с телом в чьем-то другом холодильнике; кто знает, может быть, этот человек не так ответственен. – Она бросает косой взгляд на вторую тетю, чьи ноздри раздуваются, и она открывает рот, чтобы заговорить, но старшая тетя продолжает: – Мы уходим.

– Эм, мы можем переложить его в твой багажник? – спрашиваю я. – Сразу видно, что моя машина попала в аварию, и я не хочу, чтобы нас остановили.

– Хорошо. Моя машина уже на вашей подъездной дорожке. Пойдемте, перенесем его.

Мы все толпимся вокруг тела Джейка.

– Мы не можем вынести его в таком виде, – говорю я. – Что, если кто-то увидит?

– Да, накройте его чем-нибудь, – соглашается вторая тетя.

– Нэт, у тебя есть большая сумка или нет? Знаешь, когда Хендра идет кататься на лыжах, он кладет свои лыжи в ту огроменную сумку, и я всегда думаю, смогу ли поместиться в нее целиком.

– Почему? Такой неудачный образ мыслей, – ругается старшая тетя.

Прежде чем вторая тетя успевает ответить старшей тете, ма быстро вклинивается:

– Нет, Мэдди не катается на лыжах. Может, мешок для мусора? Можно или нет?

Мы рассматриваем тело.

– Думаю, он немного высоковат для мусорного мешка, ма.

– Сначала нам придется его разрезать, – предлагает четвертая тетя, и в ее глазах сияет то, что я могу описать только как ужасающее ликование.

Неужели она всегда была такой кровожадной? Неужели они всегда так легкомысленно относились к разделыванию трупов?

– Такая глупая идея, – говорит ма. – Это грязно, и мусорные мешки всегда протекают. Ты устроишь большой беспорядок в моем гараже.

– Это потому, что ты всегда покупаешь дешевые мешки, – говорит четвертая тетя в ответ. – Я же говорила тебе покупать марку «Глэд». Разве ты не видела их рекламу? Пакеты «Глэд» выдержат его разрезанное тело просто на отлично, никаких протечек!

Я закатываю глаза. Почти уверена, что, когда «Глэд» планировали свою маркетинговую кампанию, не думали, что их целевой аудиторией будет куча китайских женщин среднего возраста, спорящих о том, как лучше избавиться от тела.

– Как насчет одеяла? – предлагаю я. – Нам просто нужно что-то, чтобы накрыть тело, пока мы будем переносить его в машину старшей тети. Все, что нужно сделать, это сделать его менее похожим на… труп.

– Хорошая идея, – говорит старшая тетя.

Ма вспыхивает от гордости. Этой женщине реально нужно разобраться в своих приоритетах. Я забегаю обратно в дом, хватаю пару старых одеял из нашей кладовки и спешу обратно в гараж, где они перешли от спора о мусорном пакете к спору о чем-то другом.

– Вот они! – громко объявляю я.

Я передаю одно одеяло старшей тете и расправляю другое. Мы подходим к телу, подняв одеяла, и замираем.

Четвертая тетя рычит:

– Давайте сделаем это!

Стиснув зубы, я накидываю свое одеяло на верхнюю половину его тела.

– Подоткните края одеяла под него, – говорит четвертая тетя. – Заверни его, как буррито.

– О боже, – ною я, но делаю, как она сказала, заправляя одеяло под его тело, морщась от того, насколько оно теплое.

– Он все еще теплый, – пищу я с лицом, искаженным от отвращения. Я колеблюсь. – Должны ли мы… Я думаю, мы должны проверить его пульс.

– Нет, нет, это очень плохая примета – прикасаться к трупу, – говорит ма, покачивая головой.

Я пристально смотрю на нее.

– О чем ты говоришь? Я буквально только что прикоснулась к нему. Могу я также заметить, что вы, ребята, говорили о том, чтобы разрезать его несколько минут назад? Разве это не подразумевает прикосновение к нему?

– Это разные вещи, – возражает ма. Все остальные, кроме четвертой тети, кивают.

– В каком смысле разные вещи? – восклицаю я.

– Трогать мертвое тело, чтобы разрезать его, избавиться от него – это нормально. Но трогать мертвое тело, чтобы попытаться найти жизнь внутри, ох, очень плохая примета.

– ЧТО? – Клянусь, моя голова взорвалась. – Чем разрезание мертвого тела лучше, чем просто небольшое прикосновение, чтобы убедиться, что он действительно мертв?

– Айя, если ты не понимаешь, бесполезно пытаться объяснить, – говорит старшая тетя.

– Если кто-то не понимает, это именно тот момент, когда ты должна объяснить.

Я качаю головой. Зачем я трачу свое драгоценное время на споры с ними? Не давая себе времени на то, чтобы струсить, я хватаю Джейка за запястье и с ужасом ищу его пульс. О боже, это так мерзко. Я щупаю, зажимаю то тут, то там, но моя рука дрожит слишком сильно, а ладонь вся потная и…

– Хватит! – огрызается ма и отдергивает мою руку. Все еще держа меня, она тянется и стучит в дверь, сказав: – Ох, постучи по дереву. Почему моя дочь настаивает на том, чтобы навлечь на нас неудачу? Постучи по дереву.

– Айя, иди сюда, дай это мне. Он явно мертв. – Четвертая тетя отталкивает меня в сторону и, ворча, поднимает верхнюю часть тела Джейка. – О, он еще теплый. Интересно! Я бы подумала, что он уже должен застыть. Наверное, это потому, что ночь такая теплая. Мэдди, вытяни одеяло из-под него. Да, хорошо, хорошо. Верх завернули. Давайте займемся ногами.

Мы все смотрим на нее, ошарашенные. Четвертая тетя – певица из списка D[21]. Певица, прекрасная дива с пышными волосами и обтягивающей одеждой с блестками. Ловко заворачивать трупы – не то качество, которое я когда-либо могла предположить. Но ее тон настолько авторитетен, что даже старшая тетя беспрекословно повинуется. Мы поднимаем ноги Джейка, пока четвертая тетя оборачивает вокруг них второе одеяло. Когда мы заканчиваем, отступаем назад с видимым содроганием.

– Так, в машину, сестренка! – говорит четвертая тетя.

Я вовремя останавливаю ма, когда она открывает дверь гаража, и говорю ей, что сначала выключу весь свет.

– О, да, хорошая мысль, – соглашается она, явно потрясенная всеми этими переживаниями. Мое сердце замирает при виде ее осунувшегося лица. Это моя вина. Я заставила ее волноваться. Меньшее, что я могу сделать, это попытаться справиться с этим, стараться быть на высоте.

Как только свет гаснет, мы открываем дверь гаража, морщась от жужжащего шума. Мы должны просто пронести тело через дом и выйти через парадную дверь. Боже, я надеюсь, что безумно громкое жужжание двери гаража не разбудит соседей.

– Пойдем, – шепчу я ей. Напрягаюсь и, прежде чем успею струсить, хватаю