где стоят три огромных холодильника и многочисленные коробки, сложенные в аккуратные ряды. Она указывает на самый большой холодильник и машет нам рукой, чтобы мы помогли его выдвинуть.

Эта чудовищная штуковина достаточно большая для Джейка, если только мы сможем сложить его ноги, что чертовски трудно представить, но мы постараемся. Мы смотрим друг на друга и киваем. Вот и все. Мы вытаскиваем Джейка из одеял и относим его к холодильнику. Нам требуется несколько попыток, но еще больше споров ма с тетями и достаточно много мата, чтобы в конце концов уместить тело Джейка. К счастью, поскольку ночь такая теплая, нам удалось сложить все конечности достаточно легко, хотя и пришлось снять с него обувь. Мы аккуратно складываем одеяла и кладем их поверх него, прикрывая, а затем старшая тетя заставляет нас навалить на одеяла всевозможные пекарские принадлежности. К тому времени, когда мы заканчиваем, мы все вспотели, а холодильник выглядит так, будто завален мешками с мукой и кондитерским сахаром.

Она пишет «НЕ ОТКРЫВАТЬ» на почтовой бумаге и приклеивает записку к верхней части холодильника.

– Если написать НЕ открывать, люди обязательно откроют, – говорит вторая тетя.

Старшая тетя бросает на нее взгляд.

– Может быть, ты одна из тех людей, которые открывают чужие вещи, но большинство людей выше этого.

Вторая тетя берется за ручку и пишет на новом листке «НАБОР ДЛЯ ВЫПЕЧКИ, НЕ ОТКРЫВАТЬ, ДЕРЖАТЬ В ХОЛОДНОМ МЕСТЕ», после чего приклеивает ее поверх оригинальной записки старшей тети.

– Это, наверное, правильно, – быстро говорю я. – Спасибо, старшая тетя, – добавляю я на индонезийском. Они помогли мне перевезти какого-то парня, которого я убила, и меньшее, что я могу сделать, – это поблагодарить их на их любимом языке. Я поворачиваюсь к четвертой тете и ма и благодарю их тоже.

– Айя, за что нас благодарить, мы ничего не сделали, – говорит старшая тетя, помахав мне рукой.

– Ты буквально только что помогла мне перенести труп. – Я не знаю, как выразить словами то, что чувствую, поэтому крепко ее обнимаю, слезы блестят в моих глазах. Обычно в моей семье мы не очень-то приветствуем прикосновения, но старшая тетя с радостью принимает объятия, и ее сильные руки крепко обхватывают меня, прижимая к себе.

– Спасибо, – шепчу я.

– Да, дорогая, – говорит она, поглаживая меня по затылку.

Я отпускаю ее, и мы ставим холодильник на место рядом с другими холодильниками, а затем наваливаем поверх него мешки с фруктами.

Когда мы заканчиваем, холодильник ничем не отличается от других, и по нему не скажешь, что внутри него находится мертвое тело.

– Завтра мы вернемся сюда в семь сорок. Сяолин закончит с перевозкой, а затем мы перенесем тело в холодильник, и я закрою его, – говорит старшая тетя. Она бормочет про себя: – Надо взять с собой замок.

Даже вторая тетя кивает в знак согласия, не огрызаясь на старшую тетю. К этому времени мы все так устали, что уже слегка покачиваемся на ногах. Никогда еще постель не казалась мне такой теплой. Хорошо, что мы все живем на одной улице. Старшая тетя отвозит нас обратно, высаживает у наших домов, и мы с мамой, как зомби, заходим в дом. Мне почти удается содрать с себя потную одежду и принять обжигающе горячий душ, прежде чем пробраться в свою спальню. С одеждой придется разбираться завтра. Сжечь ее или что-то в этом роде. То же самое с моей машиной. Почистить ее, сжечь – что бы это ни было, у меня нет сил разбираться с этим сейчас. При виде моей красивой уютной кровати мои мышцы расслабляются, и я падаю лицом в кучу подушек. Только тогда до меня доходит, что мы забыли найти мобильный телефон Джейка. Черт. Я делаю мысленную пометку найти его первым делом утром. Когда мы переместим тело из холодильника в холодильник, у нас будет достаточно времени, чтобы найти его телефон, если он был при нем. Это последняя мысль, которая приходит мне в голову перед тем, как усталость вырубает меня: «Я справилась. Ничего – могло быть и хуже. Худшее уже позади».

11

Сегодняшний день

– Ди! Мэдди! – голос ма проносится по комнате, прервав мой сон.

– Что? – бормочу я, моргая и гримасничая от яркого солнечного света. Уже утро? Мне кажется, что я легко могу проспать целую неделю. – Который час?

– Пора идти. Вставай. Нам нужно перенести тело, а потом идти на пирс.

События прошлой ночи возвращаются с головокружительной, тошнотворной скоростью. Джейк, автокатастрофа, тело… О боже. Тело. Я закрываю лицо руками. Это был не сон. Это действительно произошло. Я реально убила человека, и моя семья помогла мне перенести тело.

Ма врывается и сует мне в руки стакан.

– Я сделала травяной чай для тебя. Чтобы ты проснулась. Быстро, пей.

Я слишком уставшая и ошеломленная, чтобы спорить, и мне не хочется признавать, но она права. Напиток ТКМ, что бы она в него ни добавила, немного меня взбодрил, проникая в горло теплом и горечью. Я допиваю его и принимаю душ, и к тому времени, как переодеваюсь в свой привычный черный костюм фотографа, чувствую себя более или менее человеком. Я готова к выполнению той ужасной задачи, которая нас ожидает. Отправляю быстрое сообщение Себу, моему второму фотографу, чтобы убедиться, что он готов к работе. Он должен приехать на курорт через час после меня, чтобы сделать фотографии жениха и его шаферов, пока я занимаюсь невестой. Себ отвечает большим пальцем вверх. Я складываю свои вещи в машину, а потом еду с ма в пекарню старшей тети.

Как только мы входим через заднюю дверь, становится очевидно, что что-то пошло не так. Старшая тетя и вторая тетя уже там, и они ругаются друг с другом на индонезийском так увлеченно, что даже не подняли глаз, когда мы вошли.

– Эй! – Маме приходится перекрикивать их всех. – Эй! Хватит! Хватит спорить, в чем дело?

Вторая тетя сконфуженно издает смешок, больше похожий на кашель или всхлип.

– Ты скажи им, – говорит она, глядя на старшую тетю. – Расскажи им, что случилось.

Ужас, как твердый и зазубренный камень, тянет меня вниз. Я пытаюсь сглотнуть, но во рту у меня пустыня. Что бы ни собиралась сказать старшая тетя, я не хочу этого слышать.

Голос старшей тети звучит хрипло и дрожит.

– Сяолин и перевозчик приехали раньше и…

Я никогда в жизни не слышала, чтобы голос старшей тети дрожал, но сейчас он дрожит.

– И они забрали холодильник! –