Заключенный – опасный крутяк, он и в тюрьме продолжает управлять сетью дилеров в том предместье, где живет Соло и его семья.

– Он видел, как я вышел из камеры с телефоном. Подловил момент в коридоре и сказал: «Ты это сделал, надзиратель, и теперь у тебя будут большие неприятности». Уж я-то знаю, что такое страх. Часто живот подводит. Но тут меня прошиб холодный пот. И я подумал: «В конце концов, мне-то какое дело. Пусть себе обделывает свои делишки. Верну ему его дерьмовый мобильник». Но ко мне подошел коллега, тот самый, с дырой в щеке. И я показал ему телефон и брякнул сдуру: «Гляди, что выловил». А крутяк, глядя мне в глаза, сделал вот так… – Соло медленно провел ребром ладони себе по шее. – А потом назвал имя моей жены, – прошептал Соло. – Он Саманту со школы знает.

– Он хочет тебя напугать, – предположил Спаситель.

– Ему уже дали десять лет за продажу наркотиков, а теперь он ждет суда за убийство. Таких уже ничего не остановит.

Соло не хочет пугать Саманту. Но он хочет переехать в другой город.

– Я еще не сказал тебе самого худшего, – прибавил он. – Адиль… Помнишь? Это мой младший брат…

Мальчик начал с побегушек у дилеров, но с тех пор здорово продвинулся.

– Адиль работает на этого типа, – горько закончил Соло. – Такая вот у меня жизнь. С самого детства, как только я посмотрел «Звездные войны», я старался быть на светлой стороне. Но правда в том, что злые в конце концов выигрывают.

– Ты так считаешь?

– В настоящей жизни? Всегда, – твердо ответил Соло. – Но я не хочу быть такими, как они. Они разрушают семью, разрушают общество. Чего бы они ни коснулись, все превращается в дерьмо.

Общение Соло ограничивалось преступным миром, но он остался человеком, цельным и даже наивным.

– И вот что я тебе еще скажу, – заговорил Соло, после того как условился со Спасителем о консультации на будущей неделе. – Бог есть. Он привел меня сюда. Без твоей этой самой терапии я бы потерял лучшее, что у меня есть в жизни. Я потерял бы Саманту, и у меня не было бы сына. – От наплыва чувств голос Соло дрогнул.

– Спасибо за добрые слова, – отозвался Спаситель. – Но с терапией или без терапии Саманта осталась бы с тобой.

* * *

В тот же самый понедельник на другом конце города месье Козловский стоял, задумавшись, перед открытым гардеробом. Потом решительно снял с вешалки короткое пальто с плечами, которое прекрасно смотрелось на его изящной невысокой фигуре, и с присущей ему по утрам живостью мгновенно надел его. От него приятно пахло лосьоном после бритья, и он мурлыкал себе по нос:

Месье Козловский тоже очень любил маки.

– У тебя же нет уроков с утра в понедельник, – вдруг сообразил Донован.

Часы показывали 9:30, но он все еще валялся в постели.

– Я к врачу, – ответил учитель рассеянно.

Про себя он продолжал мурлыкать:

Когда ее увидел я,

– К какому врачу? – продолжал допытываться Донован.

– К дантисту.

– Врешь, – тут же выпалил Донован.

– Что-что?

– Ты врешь. Никто так не прихорашивается, когда идет к зубному.

Вообще-то месье Козловский действительно шел не к дантисту. Но почему он должен отчитываться? И по какому праву молодой человек говорит с ним таким тоном?

– Да, не к дантисту, а к психологу, – сказал он, стараясь говорить как можно непринужденнее. – А поскольку иду в первый раз, то не знаю, прихорашиваются перед визитом к психологу или нет.

– Чего ты забыл у психолога?

– Это касается только меня, – ответил Козловский немного смущенно.

И увидел, что глаза у молодого человека загорелись, но это был не огонь любви и вряд ли огонь желания.

– Всем приходится улаживать свои отношения с детством, – сказал он осторожно.

– Как раз сейчас тебя и допекло? – съязвил Донован.

– Именно. Старички тоже лечат неврозы.

Козловскому почему-то захотелось подчеркнуть их разницу в возрасте. Пятнадцать лет. И еще больше захотелось, чтобы молодой человек поскорее забрал из его квартиры свою зубную щетку. Донован совсем по-мальчишески запустил в него подушкой. Но у Матье Козловского возникла мысль, что он точно так же может запустить в него любым другим предметом. И настроение у него немного потускнело.

Но погода оказалась прекрасной, и он вот-вот станет папой, и ему было очень любопытно познакомиться с психологом, которого Фредерика описала как темнокожего красавца с бархатным голосом. На двери дома номер 12 было написано: «Постучите и входите». Козловский так и сделал: постучал два раза и направился в приемную. Любопытство сменила некоторая нервозность, когда он увидел, что Фредерика еще не пришла. Он только успел сесть, как в дверях показался Спаситель.

– Фреде… – Спаситель поперхнулся на полуслове.

Козловский тут же вскочил со стула.

– Матье Козловский. Надеюсь, мадемуазель Жовановик предупредила вас о моем приходе?

«Темнокожий красавец» стоял перед ним, и на лице его можно было прочитать: «глазам своим не верю». Спаситель был занят труднейшей работой: он совмещал вот этого месье Козловского с учителем французского языка Алисы, с клиентом ювелирного магазина и с будущим отцом семейства. Он протянул руку для рукопожатия, но удержался от поздравления. Как раз в этот миг и вошла Фредерика.

– Вы, я вижу, уже познакомились, – сказала она с удовлетворением.

Она не сочла нужным предупреждать Спасителя о Козловском, она вообще с ним не церемонилась.

– Ну что ж, прошу, – пригласил своих гостей Спаситель, по ходу дела отметив, что Фредерика по этому случаю «прихорошилась».

Кабинет психолога заблагоухал лосьоном Козловского и дорогими духами Фредерики.

– Чем могу помочь? – осведомился Спаситель.

Козловский искоса взглянул на Фредерику. Она сидела очень прямо, положив руки на колени с совершенно отсутствующим видом.

– Фредерика, вы хотели, чтобы сегодня пришел месье Козловский?