его с красным дипломом. А активная жизненная позиция сама как — то образовалась. И мать, и отец, бывший фронтовик, умели командовать людьми. Немного на селе было на ту пору образованных женщин. С молодой учительницы сельской школы Нина Дмитриевна как-то незаметно доросла до заведующей гороно…

Наташе всегда не хватало матери. Она вроде бы всегда была рядом, и в то же время далеко. Что-то мешало дочери в минуты отчаяния прильнуть к ней, поплакатися, поделиться сокровенным. Она знала, что в ответ мать не заплачет вместе с ней, не погладит ее по голове, а будет анализировать услышанное и давать советы ровным менторским голосом. Это каждый раз было, как идти по хрупкому мостику из далекого детства.

… Наташа вздохнула, и поставив фотографию на место, погрузилась в привычную творческую работу по подготовке очередного праздника для детей.

Она писала свои собственные сценарии, никогда не используя их дважды, была режиссером и постановщиком школьных праздников, об успехе которых знали во всем городе. Она учитывала в их организации все до мелочей, умела составить стратегию любого мероприятия, в котором, как она считала, каждому его участнику должно быть понятно, откуда выйти, что сделать, и как уйти с поля зрения публики. После определения этих трех китов составляла нить сценария. Добрый процент успеха задуманного дела состоял по ее мнению из мелочей, на первый взгляд, не заслуживающих внимания.

Нина Дмитриевна, наблюдая за работой дочери, со временем успокоилась и сделала режиссерский и организаторский талант дочери предметом своей гордости. Всякие встречи гостей, пиар кампании, проводились, как правило, на базе школы, где работала ее дочь.

С детьми у Наташи сложились самые дружеские отношения. Она никогда не придерживалась догмы: «Учитель всегда прав». Имела мужество не только признавать свои ошибки, но и просить за них прощение у детей. Директор школы по этому поводу даже поднимал вопрос о том, где кончается демократия и начинается анархия, до каких пределов можно развивать ученическое самоуправление. Но, к счастью, Наташины пионеры и комсомольцы ценили сложившиеся с ней доверительные отношения и никогда ее не подводили. Они приходили к учительнице домой пить чай, бегали с ней по утрам на стадионе, гуляли в парке. Иногда доверяли ей такие тайны, с которыми она, по правде сказать, не знала, что делать, разрываясь между чувствами и педагогическим долгом по отношению к родителям.

Наташа вновь погрузилась в любимую работу, пытаясь воплотить в сценарий то, что предложили ей дети. От работы ее оторвал приход в школу инспектора городского отдела культуры.

***

Эту должность занимала в городе Рощина Раиса Нестеровна — жена Толика. По работе Наташа иногда с ней сталкивалась. И не только по работе. Друзья и подруги в Наташином окружении обросли кумовскими связями, Толик вместе с ней крестил чьих — то детей, так что приходилось иногда бывать вместе на совместных семейных праздниках.

Ей не нравилась эта женщина, и общение с ней ей всегда было крайне неприятным. Девушке казалось, что Раиса была недостаточно умна, она выдавала чужие идеи за свои и во всем искала собственную выгоду, В ее внешнем облике, в манерах было что-то скользкое, хитрое, подленькое. Говорила Раиса Нестеровна двусмысленно, с подтекстом, раздражая собеседника излишней назойливостью и желанием влезть в душу, привычкой то и дело осуждать пороки людей.

Она ревновала своего Толика ко всем женщинам, постоянно создавала скандальные ситуации, стараясь всеми способами устранить воображаемых соперниц. В завершении каких либо вечеринок, как правило, ругалась с мужем, оскорбляла присутствующих и шумно покидала общество.

Но работа есть работа. Наташа приветливо встретила гостью, обсудила с ней вопрос аренды помещения и аппаратуры, наскоро набросав проект договора, и хотела было распрощаться, проводив ее к выходу. Но в коридоре та подкатила глаза под лоб и, якобы сочувственно, прошептала:

— Я тебе сейчас не завидую, подруга. Теперь ты видишь, что я не напрасно возмущалась по поводу этой фифы! Я ее сразу раскусила, стерву столичную. Не смогла моего Толика совратить, так за твоего принялась. Ну, ничего, крепись, подруга. Я тебе искренне сочувствую. А Светку эту гони!

Наташу так покоробило от слова «подруга», что она даже не сразу поняла смысл сказанного.

— Ты о чем?

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь или просто говорить на эту тему не хочешь?

— Да о чем ты? — еще более раздражаясь, повторила свой вопрос Наташа.

— Правда говорят, что жена о таком узнает последней. Весь микрорайон гудит о твоем Васильке и Светке, а она, видите ли, ничего не знает! За мужьями своими смотреть надо в оба! Я- то знаю. А вы все меня скандалисткой считаете. Тебе бы у меня поучиться, как мужей держать!

Насладясь произведенным впечатлением, она, наконец, удалилась.

Из оцепенения Наташу не вывел даже звонок. Он прозвенел, как выстрел, как гонг между вчера и сегодня. Дети повыбегали из классов и с криком понеслись к входной двери, где она застыла, как изваяние. Бегущая детвора толпа за толпой тормозила у выхода, создавая малу кучу. Задние напирали, а передние смотрели на безмолвную «училку» с немым вопросом в глазах. А Наташа, наверное, еще стояла бы и стояла в двери, если бы не физрук, бегущий из учительской на стадион. Он с разбега налетел на детскую ораву, обронив охапку мячей. Растолкав их, бросился к девушке, чувствуя неладное.

— Наташа, тебе плохо?

— Да, мне плохо. Мне очень плохо.

— Я могу чем — то помочь?

Дети отхлынули от выхода и с восторгом бросились к раскатившимся по коридору мячам. Вот уже начался футбольный поединок. Первыми воротами оказался размалеванный стенгазетами стенд, висящий на стене у окна.

— Ничего, Иван Семенович, мне уже лучше. Я справлюсь. Спасибо вам. Идите по своим делам. И, обернувшись к детям, она крикнула:

— Внимание! Кто первым принесет мне мяч?

* * *

— Неужели Светка? — Наташа вновь и вновь мысленно возвращалась к вечеру, который изменил и ее жизнь, и ее саму.

Не может быть. Светка не курит. Это раз. В тот злополучный вечер о ее внезапном приезде из больницы она знала. Это два. Во время высадки «десанта» через балкон она была дома, ибо сама позвонила ей по телефону. Это три. И потом, она просто не могла. Это был четвертый, пятый и сотый аргумент в пользу подруги. Тогда откуда ветер?

Наташа снова прокручивала в памяти картины и сцены их совместного времяпровождения, но ничего дурного в поведении подруги и мужа так и не могла вспомнить. Да, Светка была по натуре взбалмошной и вела себя