раскованно со всеми мужчинами. Но к этому давно все привыкли, и считали это нормой ее поведения, безобидной манерой общения, даже муж.

— Может, это очередные козни Раиски? Хочет оклеветать Светку, чтобы та держалась подальше от всех общих знакомых, а стало быть, и от ее Толика.

По приходу домой ее мысли стали еще тяжелее. Не раздеваясь, Наташа повалилась на диван.

— С этим надо переспать, — подумала, и спустя время погрузилась в тяжелый полусон — полудрему, в котором длинному мосту не было конца, а она все шла и шла по нему, цепляясь за перила.

Наутро, чтобы избавиться от сомнений, Наташа решила поговорить с Сергеем. Она, как и подобало женщинам ее рода, всегда отличалась рациональностью решений. И сейчас подумала, что прояснить ситуацию для себя гораздо лучше, чем теряться в догадках. А Сергей был близок ей по складу характера. Она не раз была свидетелем того, как он спокойно и объективно оценивал случавшиеся неприятности и приводил их к разумным разрешениям. Только сейчас, вспоминая последние события и анализируя их, Наташа подумала, что с некоторых пор Сергей изменился. Стал «домовничать» без прежнего фанатизма, меньше таксовал по вечерам, как-то охладел к общественным делам, и почти совсем отказывался от общих посиделок и чаепитий, находя любые предлоги. Да и Светка стала в общении с ней как натянутая струна — напряженная и осторожная, тщательно подбирала слова, боясь сказать что-то не то, обрывала на полуслове телефонные разговоры.

Наташа позвонила Сергею и попросила заехать за ней на работу.

Ходить вокруг да около Наташа не умела. Захлопнув дверь машины, сразу спросила:

— О Светке и Васильке правду говорят?

— Нет.

— А почему не спросил, что именно говорят?

Помолчали.

— Сказал кто? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

— Значит, правда.

— Толик сказать не мог. Василек и Светка тоже. Значит, Раиска! Только она могла подслушать наше с Толиком общение и сказать. Вот стерва!

— И давно это у них?

— Не знаю. Да и знать не хочу. А, впрочем, какая разница? Давно или недавно, много или мало, — начал заводиться Сергей.

Наташа рассказала Сергею о своих подозрениях и догадках, о том, что случилось недавно. Если связь со Светкой у Василька уже была на ту пору, а он крутил шашни еще с кем-то… Какого раскаянья здесь можно ожидать? И какого оправдания он заслуживает?

— Ну и как нам всем теперь жить дальше?

— Могу предложить тебе разветвить наши семейные рога. Давай и мы с тобой покувыркаемся, — невесело пошутил Сергей. — А если серьезно, сам не знаю. Ты семью хочешь сохранить?

— Сначала хотела и все для этого предприняла, настроилась на терпение и прощение, а теперь не знаю

— Советчик из меня плохой. Тебе решать. Хочешь жить с ним дальше, делай вид, что ты ни о чем не знаешь и не догадываешься, тебе так легче будет.

— А ты сам, что делать думаешь?

— Я не хочу семью свою рушить. Попытаюсь простить. Может не сразу. Потом. Заблудилась моя Светка немножко. Твой рассказ это еще больше подтвердил. Она в этой истории тоже больше жертва, чем злодей.

— Да уж, жертва, — заметила Наташа

— Да и люблю ее без памяти, — словно не слыша возражения девушки, продолжил Сергей — Сам я тоже виноват. Что-то, значит, упустил, что-то не так делал, если жена на сторону глядела. И тебя сейчас просить буду, чтобы ты пока сделала вид, что ничего не знаешь.

— Я попробую, Сережа, — пролепетала Наташа и расплакалась. Она заплакала впервые за эти безумные дни и месяцы, с тех пор, когда на нее свалилась эта страшная реальность. Сергей еще больше «добил» ее. Это же как надо любить, чтобы в измене любимой обвинить себя. Ей, Наташе, никогда не испытать такой любви, посланной Светке свыше… Она «бригадир» и у нее, наверное, другое предназначение на земле.

Сергей притянул девушку к себе. Как маленькую, гладил по голове и повторял:

— Поплачь, тебе легче станет. Все пройдет. Все будет хорошо, вот увидишь.

* * *

«Хорошо» приходить не торопилось. Возвращаясь домой после встречи с Сергеем, Наташа столкнулась в коридоре с соседкой. Та, уже изрядно выпившая, пыталась на ходу прикурить тонкую дамскую сигаретку. Зажигалка не слушалась в ее руках. Чертыхнувшись, Анна, бросила ее о стену.

Кровь вдруг ударила в виски Наташи. На миг вокруг нее стало так темно, словно в коридоре выключился свет. Как же она раньше не догадалась? Такая же сигаретка на подоконнике, запах духов, мгновенное возвращение в коробку бокалов из-под балкона…

— Наташка, идем ко мне пить мартини, мой Петька прилетел!

— Я позже, — горячо пообещала Наташа и бросилась к своей двери.

— Ну, подожди, куда ты? — ломилась в дверь Анна. — Я тебе хотела предложить шикарное черное белье. Мой Петька с размером не рассчитал. А тебе как раз в пору будет. Оно, правда, не дешевое! Но Василек ведь для тебя раскошелится.

Наташа, наконец, вытолкала Анну и опустилась прямо на пол у закрытой двери. Такое могло произойти только с ней. У нее под носом лучшая подруга и соседка в одночасье таскались с ее мужем. Считая ее «бригадиром», а себя истинными женщинами, они, наверное, полагали, что оказывали ее мужу неоценимую услугу. А Василек? Кем считал ее он?

Как филолог, она была уверена, что иносказание о рогах в разговорном языке применяется исключительно по отношению к мужчине. Но никак не могла представить рогатыми Сергея и Павла. Зато мысленно увидела ветвистые рога у себя, так, что заболели виски — образное место их образования. Чтобы совсем не тронуться умом, девушка села на диван и заставила себя думать о чем-то отвлеченном. Но перед глазами табуном бежали олени с ветвистыми рогами.

— Все, это предел. Пора к психиатру, — Наташа приняла таблетку снотворного и прилегла на диван. Как спасение, вновь пришел сон: со старым содержанием и без конца.

* * *

После разговора с Толиком и объяснения с Наташей, Сергей окончательно принял решение сохранить семью. Но сначала надо было самому возродиться и выкарапкаться из поглотившей его бездны уныния и безысходности. Он чувствовал, что теперь по-другому работал, ел, пил, спал, любил детей. Казалось, он возненавидел все, к чему прикасалась рука жены. Горьким стал борщ, грязными — рубахи, холодной — постель. Даже дети, пусть простит его Бог, стали «мамиными» — излишне капризными и непослушными.

То, чем он жил раньше, потеряло смысл. Просыпаясь, он удрученно пялился на стенку, завешенную аквариумами. Вода в них стала мутной, стекла покрылись зеленью. Уцелевшие мальки