Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это фешенебельное место явно предназначалось для небедных людей. На миг Наташа подумала, что «мачо» должен заслуживать ее презрения уже за то, что не относился к сословию людей ее круга, но тотчас же передумала и, продолжая играть роль той женщины, которой она сегодня разрешила себе быть, величественно выплыла из «Волги». Перед ней внезапно вырос молодой мужчина в великолепном белом костюме и протянул девушке руку. «Мачо» кивнул головой, чтобы девущка не смущалась, и Наташа протянула руку работнику кемпинга. Ее спутника в это время окликнули какие — то мужики с ружьями за плечами, наверное, охотники. Он поприветствовал их и вступил в разговор, а Наташа между тем шагнула вслед за молодым человеком в коттедж и застыла, пораженная великолепием его убранства. В центре стояла огромная кровать, покрытая белым пушистым одеялом, напротив нее горел такой же огромный камин, стены украшали картины в золоченых рамах и кованые подсвечники, на полу лежали ворсистые ковры и шкуры каких-то зверей.
Провожатый исчез, а Наташа присела на ковер у камина и заворожено уставилась на огонь. Подумалось о величии и вечности.
— О Величии в моей ситуации рассуждать уж точно нелепо — успела невесело подумать девушка до того, как вошел «мачо». И действительно, он тотчас же привлек ее к себе, опуская в объятиях на теплую шерсть.
Наташа воспротивилась, когда мужчина стал раздевать ее и постепенно покрывать поцелуями оголяемые участки тела. Даже на пляже, она отчаянно прикрывалась халатиками и шарфиками.
— Выключи свет, — потребовала она, пытаясь выиграть этот поединок.
— Ты забыла, что на улице еще день. И потом, я видел твои ранки на коже. Ты их стесняешься?
— Не знаю, — пролепетала Наташа.
— А кожа у тебя вскоре будет нежной и шелковистой. Я тебе обещаю, — прошептал мужчина, продолжая ласки.
И Наташа перестала думать о вечности. Существовало только то, что было здесь и сейчас.
Сценарий близости в их интимных отношениях с мужем всегда писал Василек. Она полагала, что по — другому и быть не может. Он — ее муж, к тому же — первый и единственный мужчина в ее жизни. Она в этом сценарии привыкла ждать наслаждения Василька, всячески приближая его.
Сейчас все было наоборот. Прекратив бессмысленную «борьбу», Наташа, наконец, всецело отдалась мужчине, и через миг вознеслась на волну блаженства. И все отступило — боль и отчаяние последних дней, горечь потерь, стыд перед чужим мужчиной и сама реальность тоже.
— Можно я что-то спрошу? — Наташа, наконец, высвободилась из объятий мужчины.
— Только что-то простое, несложное, — лукаво проговорил «мачо»
— Проще и быть не может. Как тебя зовут?
Расхохотались одновременно. Его звали страшно старомодно — Матвей Данилович. Наташе почему — то представился его русско — былинный род. Помнится, как Светка говорила о том, что он богатый человек, который некогда работал на севере. В городе у него был, якобы, не только свой дом, но и собственные комиссионные магазины и мало кому понятное заведение, называющееся «ломбард». А еще он, якобы, строит на заказ дома богатым людям. Наташа ожидала, что он окажется Артуром или Германом. И вдруг — такое абсолютно «некрутое» имя.
Светка говорила, что познакомилась с «Мачо» в интернате, куда Матвей-богач привозил ребятишкам сладости, одежду, обувь, портфели, книги, игрушки. Директор интерната привыкла к этой благотворительности, и часто без стеснения обращалась к Матвею Даниловичу по неотложным нуждам учреждения. Когда кто-то из детей плакал, Марья Борисовна, успокаивая их, говорила: «Не плач, вот приедет Матвей — богач и купит тебе большую куклу». Так звали его в интернате все от мала до велика, а он ничуточку не обижался на такую кличку.
Больше Наташа о нем ничего не знала. А рассказывать о себе он не торопился. Сейчас Матвей гладил ее тело, покрытое красными бляшками, с сухими корочками и гудел себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик.
— Я имею намерение избавить тебя от этой коросты раз и навсегда. Полной уверенности в излечении у меня нет, но знаю точно, что хуже не будет. Ты должна мне довериться. Но предупреждаю: лечение будет необычным и весьма неприятным.
— К этому мне не привыкать. Больница для меня — второй дом.
— Скоро так не будет. Бери отпуск дней на десять, и поехали со мной.
— Куда?
— Недалеко, за город, к моей матери.
Наташа на миг представила себя без отвратительных струпьев на коже, и от этого немыслимого счастья у нее даже защекотало в носу. Сколько раз она пыталась от них избавиться. И мать, и Василек, и она сама были одержимы поиском лекарств от этой болезни. После очередных таблеток, микстур и дурно пахнущих болтушек ненадолго наступало улучшение, но спустя время все возвращалось на круги своя.
— Я не боюсь и готова тебе довериться. Но не сейчас.
— Хорошо, дашь мне знать, когда будешь готова.
Матвей не стал приставать с расспросами, и девушка отметила, что ей нравится и его деликатность, и его сдержанность. Этот человек стал за считанные часы не только близким, а каким-то своим, понятным и родным. Она даже забыла о своем нравственном падении.
* * *
Отец Матвея Данил жил с дедом в лесной сторожке близ сибирской деревушки Грачевка. Его отца — лесника загрыз медведь, мать умерла еще при родах, и мальчишку сызмальства растил дед. Вырос Данил статным красивым богатырем. Приглядел он себе в деревне девушку Акулину — голубоглазую, белолицую, с розовыми щеками и с длинной русой косой. Она была красивой и работящей, как Василиса Прекрасная из русских сказок.
Придет парень из леса, станет тихонько у забора и смотрит, как та грядки полет.
Мать Акулины рано овдовела, сама поднимала целую ораву ребятишек и прочила своей старшей дочери богатого жениха. Да видно не судьба. Видела, как Данил днями напролет у дома ходит, а дочь на него исподлобья смотрит, не насмотрится.
— Что ты, Данил, кругами ходишь? Сватайся уже, что ли. Но в лес к вам Акулину не пущу! Вот весь мой сказ! Перебирайтесь с дедом к нам в деревню! Мужские руки мне в хозяйстве нужны.
Данил, получив благословение будущей тещи, тотчас сгреб свою зазнобу в охапку и потащил в лес с дедом знакомить. Дед внука благословил, но в деревне жить