картина, судя по всему, до нас не дошла), да это и не столь важно, ведь посыл автора прочитывается вне зависимости от содержания этого полотна.

А посыл этот прост и трагичен: в пору невзгод и тяжких испытаний потребности плотские стоят выше потребностей духовных, среди которых творчество. Впрочем, этот образ можно «прочитать» и иначе: искусство всегда, при любых обстоятельствах значимо, ценно и необходимо человеку, оно всегда рядом, всегда опора нашей жизни.

Какую интерпретацию выбрать? Ту, что ближе вам! Или, возможно, у вас есть своя? Помните, что вы всегда имеете на нее право!

Эдуард Мане. Натюрморт с барабулькой и угрем. 1864, Орсэ, Париж

За 54 года до «Селедки» Петрова-Водкина Эдуард Мане в Париже написал небольшой натюрморт, на котором изображено всего две рыбы и нож. Обычная, казалось бы, кухонная сцена. Но если вспомнить о значении каждого из этих предметов, то окажется, что речь идет о вселенской борьбе Добра и Зла, в которой есть победитель – и это тот, кто готов на полное самопожертвование.

При первом приближении все просто. На белоснежной скатерти лежат две рыбы – черный угорь и серебристая барабулька с красными пятнышками. Рядом с ними – нож, с помощью которого хозяйка вот-вот приступит к приготовлению ужина. Но об ужине ли говорит нам Мане? Для обеих ли рыб предназначен этот нож?

Мы с вами помним, что рыба – символ Христа. И излучающая внутренний свет, покрытая красными, словно кровь, пятнами барабулька не оставляет ни малейших сомнений в том, что она воплощает Христа и его жертвенный подвиг. Зловещий черный нож слева говорит нам о жертве, что будет принесена Христом во имя спасения рода людского от зла. А зло тут, рядом, в по-змеиному свернувшемся угре, напоминающем того самого змея-искусителя, что соблазнил Еву на совершение первородного греха и с тех пор обитал среди людей, стремясь погубить их бессмертные души.

Эдуард Мане не был художником глубокого религиозного настроя, так что неверно будет называть его натюрморт проповедью. Скорее всего, создание произведения со столь ясным и легко считываемым христианским смыслом надо отнести на счет его увлечения новыми прочтениями классических сюжетов. Увлечение это характерно как раз для данного периода творчества Мане: достаточно вспомнить, что его знаменитые «Завтрак на траве» и «Олимпия» созданы за год-два до написания «Натюрморта с барабулькой и угрем» и также являются современным перифразом классических работ Тициана и Джорджоне.

И все же, согласитесь, любопытно наблюдать, как устойчиво прочтение символа рыбы на протяжении двух тысячелетий – от катакомб первых христиан I–II века до гостиных состоятельных буржуа века XIX.

Глава третья. Загадки нарисованной природы: пейзаж

Вам хотелось когда-нибудь оказаться «в картине»?

Вспомните ваши детские походы в музеи. Порой бывало скучно, утомительно, если не сказать – мучительно. Вы не понимали, зачем вы здесь и почему нельзя уйти сразу, как только стало понятно, что тут не особо и интересно. И вдруг – магия! Вы стоите перед картиной и чувствуете мучительное желание оказаться вон там, внутри рамы! Вы даже физически ощущаете, что бы испытали сейчас, будь вы действительно там, на этой летней поляне, на опушке подернутого ранней осенью леса или на берегу тихой реки, а возможно – на той самой скамеечке под палящими лучами солнца.

Бывало с вами такое? И если бывало, вспомните ту картину, перед которой у вас возникло это желание войти в пространство холста. Уверена на 99 %, что это был пейзаж!

Потому что нет более вовлекающего в себя жанра живописи, чем пейзаж. Именно нарисованная природа способна погрузить зрителя в созданную художником реальность так, что наше сознание начинает взаимодействовать с изображенным на картине миром. Собственно, для того пейзаж и создается, ведь суть этого жанра заключается во взгляде на природу через человека, через его представление о бытии. Пейзаж – это своего рода диалог человека с природой. Именно в пейзаже отражается высшая гармония мира, к которой через живопись приобщается человек.

Как тут не вспомнить строчку Жуковского, отразившего всю суть жанра пейзажа в словах: «Что наш язык земной пред дивною природой?» [99]

Давайте же посмотрим на пейзажи разных эпох через ту роль, что они играли в многовековых исследованиях человеком окружающего мира и своего места в нем. Надеюсь, эта глава поможет вам расширить и углубить взгляд на пейзажную живопись, которой мы часто отводим ограниченную роль радовать наш глаз «красивой картинкой».

Христианская проповедь у Патинира

Что-то подсказывает мне, что далеко не все любители и ценители искусства (а других среди держащих в руках эту книгу нет) знакомы с фламандским художником начала XVI века Иоахимом Патиниром [100]. Часто авторы книг, подобных этой, обходят его творчество стороной.

А между тем, его картины на религиозные сюжеты с мистическими пейзажами, уводящими наше сознание далеко за линию горизонта, стали первыми, где пейзаж превратился в главного героя и заговорил с нами. Можно пойти еще дальше и назвать Патинира первым пейзажистом в истории западноевропейской живописи. Пейзажи его настолько глубоки и символичны, настолько наполнены неслучайными деталями и скрытыми в них смыслами, что невольно начинаешь воспринимать их прежде всего как тексты и уже потом – как живописные произведения. Впрочем, огромное значение, придаваемое автором содержанию картин, не вступает в противоречие с эстетикой: художественная гармония его живописи совершенна. И в этом настоящая магия полотен Патинира.

В большинстве его картин персонажи изображены настолько мелкими, что практически сливаются с природой, в очередной раз давая понять зрителю, что человек, в представлении художника Северной Европы эпохи Возрождения, – это не мера всех вещей и не центр мироздания, как в итальянском Ренессансе, а лишь часть божьего мира.

Восхищение величием природы проходит через все картины Патинира, наполняя его пейзажи пестрой мозаикой символов, а через них – и всеобъемлющим божественным присутствием. Действительно, наследие фламандского художника выстроено вокруг религиозных сюжетов. Но именно с помощью пейзажа он создает драматургию и поэтику своего живописного повествования. Его неизменно вымышленные пейзажи, обладающие мистической, даже космической энергетикой, превращают произведения Иоахима Патинира в многогранные и глубокие тексты, требующие вдумчивого прочтения.

Иоахим Патинир. Крещение Христа. 1515, Музей истории искусств, Вена

Чем я и предлагаю заняться прямо сейчас на примере одной из самых известных его картин «Крещение Христа», написанной художником в 32 года, за девять лет до его преждевременной кончины.

Сразу же бросается в глаза редкая для Патинира композиция с очень крупными персонажами