Они поглощали бутерброды из магазинчикаделикатесов, сидя за маленьким столиком в небольшом кабинете его чести. Законне требовал, чтобы Джош открывал судье суть завещания, по крайней мере сейчас.И Уиклифф не мог на этом настаивать, но его любопытство было объяснимо.

– Я немного сочувствую подателям заявлений, –сказал он. – Они имеют право узнать, что там в завещании. Зачем откладывать?

– Я лишь исполняю волю своего клиента, –ответил Джош.

– Но рано или поздно вам придется огласитьзавещание.

– Разумеется.

Уиклифф положил свой ежедневник на стол рядомс пластиковой тарелкой и посмотрел на Джоша поверх очков.

– Сегодня двадцатое декабря. До Рождествасобрать всех нет никакой возможности. Как насчет двадцать седьмого?

– Что вы имеете в виду?

– Оглашение завещания.

Эта идея ошарашила Джоша, он чуть не подавилсямаринованным огурчиком. Подумать только – собрать вместе всех: Филанов с ихчадами и домочадцами, новыми друзьями и прихлебателями, со всеми их развеселымиадвокатами, запихнуть в зал суда и загодя позаботиться о том, чтобы о встречеузнала пресса! Продолжая жевать огурчик и заглядывая в свою маленькую чернуюзаписную книжечку, Джош едва сдерживал улыбку. Казалось, он уже слышит вздохиэтих людей, стенания, видит их, шокированных, неспособных до конца поверить вто, что они услышали, и наконец разражающихся сдавленными проклятиями. Потом,вероятно, раздастся всхлип-другой, когда Филаны осознают, что учинил ихобожаемый папочка.

Это будет уникальный момент в историиамериканского правосудия, и Джош не смог сдержаться.

– Мне двадцать седьмое вполне подходит, –сказал он.

– Отлично. Я уведомлю стороны, как толькопойму, сколько их. У них куча адвокатов.

– Неудивительно, если вспомнить, что узавещателя шестеро детей и три бывшие жены: это девять адвокатских команд.

– Надеюсь, зал суда сможет вместить всех.

“Только стоя”, – чуть было не вырвалось уДжоша. Он представил себе стоящих вплотную друг к другу людей, замерших вгробовом молчании, пока открывается конверт, разворачивается листок и читаютсяневероятные слова.

– Предлагаю вам огласить завещание, – сказалДжош.

Уиклифф, разумеется, на это и рассчитывал. Онуже представлял упоительную сцену – это будет один из прекраснейших моментов вего жизни: оглашение завещания, касающегося распределения одиннадцатимиллиардов долларов.

– Полагаю, завещание несколько спорное? –спросил судья.

– Оно опасное.

Его честь наконец улыбнулся.

Накануне своего самого сокрушительного срываНейт жил в Джорджтауне, в старом кондоминиуме, квартиру в котором купил послепоследнего развода. Но из-за банкротства он ее лишился, поэтому ему вбуквальном смысле слова негде было провести первую ночь свободы.

Джош, как всегда, тщательно подготовил выпискуО`Рейли из клиники. Он прибыл в Уолнат-Хилл в назначенный день с легкойдорожной сумкой, набитой новыми, идеально отглаженными шортами и рубашками,предназначенными для путешествия на юг. Привез также паспорт с визой, кучуналичных, массу буклетов и билетов и полный “план игры”.

Прихватил даже аптечку первой помощи.

Нейт и поволноваться не успел. Он попрощалсялишь кое с кем из персонала, остальные были заняты, да и вообще здесь старалисьизбегать прощальных церемоний. После ста сорока суток восхитительной трезвостиНейт гордо проследовал на волю через парадную дверь – чистый, загорелый,стройный, скинувший семнадцать фунтов – теперь его вес составлял сто семьдесятчетыре фунта, как лет двадцать назад.

Первые пять минут Джош вел машину молча. Снегпокрывал равнины, но по мере удаления от Блу-Риджа покров становился всетоньше. Было двадцать второе декабря. Радио тихо наигрывало рождественскиегимны.

– Ты не мог бы его выключить? – попросилнаконец Нейт.

– Что?

– Радио.

Джош нажал клавишу, и музыка, которой сам ондаже не слышал, прекратилась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Поверни, будь добр, к ближайшемупридорожному магазину.

– Это еще зачем?

– Хочу купить упаковку пива.

– Очень смешно.

– Я готов душу заложить за большую бутылкукока-колы.

Они купили воды и арахиса в маленькоммагазинчике.

Дама, восседавшая за кассой, бодро пожелала им“веселого Рождества”, но Нейт не нашел в себе сил ответить ей то же.

Они вернулись в машину, и Джош взял курс навашингтонский аэропорт имени Даллеса, находившийся в двух часах езды отклиники.

– Ты летишь до Сан-Паулу, где тебе придетсятри часа ждать местного рейса до города под названием Кампу-Гранди.

– А там говорят по-английски?

– Нет. Там живут бразильцы и разговариваютпо-португальски.

– Это всем известно.

– Но в аэропорту ты найдешь кого-нибудь, ктоговорит по-английски.

– Насколько велик этот Кампу-Гранди?

– Полмиллиона жителей, но это не твой пунктназначения. Оттуда ты на самолете местной авиалинии отправишься в местечко,называемое Корумба – с ударением на последнем слоге. Города по пути твоегоследования будут становиться все меньше.

– Как и самолеты.

– Да, у них все как у нас.

– Ты знаешь, меня почему-то полеты на местныхбразильских авиалиниях не вдохновляют. Джош, помоги мне. Я нервничаю.

– Ну, если ты предпочитаешь вместо самолетатащиться шесть часов на автобусе…

– Продолжай.

– В Корумбе ты встретишься с адвокатом поимени Валдир Руис. Он говорит по-английски.

– Ты с ним беседовал?

– Да.

– И что-нибудь понял?

– В общем – да. Он очень милый человек.Работает за пятьдесят долларов в час, если ты можешь в это поверить.

– А как велик этот городок Корумба?