Бернис слегка покачала мальчиков на руках вверх-вниз.

— Вот так, вот так, — дрожащим голосом приговаривала она. — Не надо плакать. Теперь все хорошо, не волнуйтесь. Я о вас позабочусь.

Обнаружив в соседнем доме еще несколько трупов, настучавшись в закрытые двери и наслушавшись ответов «пошла прочь», Пия решила обратиться к жителям более процветающих районов, где у людей могли оставаться излишки. Авось по дороге попадется открытый рынок или лоток зеленщика. Одно она знала точно: запирать братьев в подполе жестоко, и Пия не собиралась повторять свой маневр без крайней необходимости. Нужно найти достаточно еды, чтобы протянуть до возвращения отца или до окончания эпидемии. Если она, конечно, когда-нибудь закончится. А пока добычи — банка детского питания, банка фасоли и два куска хлеба, — слишком мало. Хотя девочка до жути боялась уходить далеко от дома, она понимала, что здешняя беднота ничем ей не поможет.

Покинув переулок Шанк, она быстро зашагала на север к Деланси, затем свернула к Саут-стрит. По мостовым не ездили ни автомобили, ни повозки. Тротуары опустели. Мимо прогромыхал трамвай, но в вагоне сидели всего несколько пассажиров в масках, стараясь держаться подальше друг от друга. С каждой минутой ощущение, что они с братьями — последние люди на земле, только усиливалось. Обычно улицы были так переполнены, что и шагу не ступишь, не наткнувшись на покупателя, выходящего из магазина, на стайку детей, на коммивояжера, на велосипедиста. Теперь же на большинстве дверных ручек висели ленты крепа, развеваемые утренним ветром. Завернутые в простыни трупы лежали у каждого второго дома. На пустой улице шаги Пии гулко и одиноко отражались от стен зданий, да откуда-то доносилось радио. Чем дальше шла девочка, тем тяжелее на сердце давил могучий страх, стесняя дыхание.

Пия рассчитывала держаться поближе к подъездам на тот случай, если понадобится спрятаться — хотя от кого, если вокруг пусто? — но от мертвых тел шел невыносимый смрад. Вместо этого она шла по проезжей части, стараясь не думать о том, что скрывается под окровавленными простынями, и мутти, о светловолосой женщине. О том, что всего несколько дней назад все эти люда смотрели парад, праздновали, веселились со своими супругами, детьми и друзьями, не подозревая, что смерть уже подстерегает за углом. Теперь же их мертвые тела, покрытые личинками, лежали кучами, точно свиные туши в лавке мясника или рыбины на прилавках в порту. К горлу у Пии поднималась тошнота; девочка обхватила себя руками и часто заморгала, чтобы смахнуть с ресниц слезы.

На стенах домов и телефонных столбах были расклеены оповещения: «Все театры и церкви на время эпидемии закрываются. Количество заболевших в штате Пенсильвания — 100 000 человек. Органы здравоохранения на государственном и муниципальном уровнях планируют и более решительные меры; к сожалению, полные данные от врачей не поступают, ввиду чего действия властей недостаточно эффективны; дополнительную трудность представляет и острая нехватка врачей».

Не обращая внимания на голос в голове, настойчиво призывающий ее повернуть домой, Пия зашагала к Третьей авеню, ища знак, который укажет ей верное направление. Время от времени ее внимание привлекали шелохнувшиеся за окнами занавески, но стоило девочке поднять взгляд, занавески снова закрывались. С одной стороны, Пия боялась ограбления: особых ценностей у нее не было, но люди дошли до отчаяния, как и она сама. С другой стороны, если кто-то выглядывает из окна, по крайней мере она не одна. Другие тоже прячутся в квартирах, пытаясь выжить. Но за помощью к ним лучше не соваться, все равно откажут. Нет смысла терять время в южной части Филадельфии. А вот если обратиться к состоятельным горожанам в другом районе, какая-нибудь богатая женщина, выслушав ее историю, вполне может предложить девочке буханку хлеба или банку консервированных фруктов, а то и любящая мать поделится с ней коровьим молоком или детским питанием. Во всяком случае, Пия очень на это надеялась.

Она вышла на Пайн-стрит и невольно замедлила шаг: вооруженные мужчины охраняли сотни самодельных гробов, составленных у забора вокруг кладбища церкви Святого Петра. Около гробов, под рядом платанов, были кое-как свалены мертвые тела, накрытые грязными простынями и осаждаемые роями мух. Помятые мужчины в масках хватали трупы и относили на кладбище, где могильщики — кто в тюремных робах, кто в школьной форме — рыли огромную яму. Пию снова одолели тошнота и головокружение. Надеясь, что ее никто не заметил, она опустила взгляд и пошла дальше.

Когда девочка добралась до конца квартала, начался дождь, и унылая серая изморось избороздила поверхность мутных луж. Дохнув холодом надвигающейся зимы, поднялся ветер. Пия сразу замерзла, несмотря на тяжелое зимнее пальто мутти; она заморгала и обхватила себя руками. Кроме того, навалилась усталость, и ноги словно налились цементом. Неудивительно, что увиденные ужасы опустошили душу, а стремление оставаться сильной ради братьев и не поддаваться панике отняли последнюю энергию. Сколько страха и волнений способна перенести девочка ее возраста? И кто позаботится о ней самой, когда весь этот кошмар закончится? Едва такие мысли пришли ей в голову, Пия отругала себя за эгоизм. Сейчас самое важное — найти пищу для Олли и Макса. А ее чувства, даже тоска по родителям, — дело второстепенное. Еще несколько кварталов, и она приблизится к Саут-стрит, оживленной улице, которая наряду с рекой Скулкилл, как считается, отделяет бедные районы от богатых.

Когда Пия добралась до Ломбард-стрит, на лбу и на верхней губе вдруг выступил пот, хотя еще недавно она мерзла. Пия вытерла лицо рукавом материнского пальто, и ей до ужаса захотелось снять его. Она перекинула пальто через руку и с трудом побрела дальше. Почему ей так жарко? На улице стояла октябрьская прохлада, капли дождя были холодными как лед. Но внезапно воздух сделался тяжелым, теплым и влажным, словно в середине лета. Сердце у Пии бешено заколотилось, и она остановилась на краю дороги. Пальто, казалось, весило целую тонну.

За спиной у нее раздались шаги, и Пия резко обернулась. К ней, шатаясь, брел человек с разинутым ртом, из глаз и носа у него текла кровь, и он тянул к девочке окровавленные руки со скрюченными пальцами.

— Помоги мне, — задыхаясь, простонал он.

Пия развернулась и помчалась прочь. Оглянувшись через плечо, она увидела, что мужчина упал на тротуар, раскинув руки и ноги. Девочка пробежала еще немного, потом остановилась и, стараясь отдышаться, уперлась руками в колени. Пряди мокрых волос упали ей на глаза. И вдруг она зашлась тяжелым кашлем, а грудь и горло обожгло болью. Пия прижала руку к шее. Нет, ей нельзя болеть инфлюэнцей. Просто нельзя. Может, у нее обычная простуда? Может, ее измотали волнение и горе, нехватка еды и сна? Как бы то ни было, она решила не обращать внимания на слабость и двигаться дальше.

Выпрямившись, она снова посмотрела на упавшего человека. Он неподвижно лежал на тротуаре, а вокруг головы уже расплывалась лужа крови. Стараясь не думать о жжении в горле, Пия подавила ужас перед мертвецом и побрела вперед. Еще пара кварталов, и она найдет искомое, а потом отправится домой. Накормит мальчиков, поест сама, и они втроем прижмутся друг к другу на ее кровати и заснут. Они дождутся, когда эпидемия кончится, а отец придет с войны, и жизнь вернется в привычное русло. Кроме…?