Пока тот окончательно не очухался, Дикарь наступил на его грудь ногой, не позволив ему подняться, рывком расстегнул и сдернул с него патронташ с висевшими на нем ножнами. Накинул его через плечо, как таскали пулеметные ленты матросы-революционеры. Переломил стволы, заменил выброшенную эжектором дымящуюся гильзу свежим патроном. Только после этого, контролируя каждое движение потихоньку приходившего в себя паренька, отступил назад, поднял с земли платок, что прежде использовал как фильтр и швырнул его пострадавшему. Разрезанная острой гранью прицельной планки бровь у того разъехалась надвое словно раззявленный рот и обильно кровоточила.

— Утрись. Местных мутантов я извел, но не стоит лишний раз испытывать судьбу и приманивать сюда голодающих. Но для начала встань на колени, носки внутрь, пятки наружу. И не дергайся, а то до завтра не доживешь.

На легко читаемом лице Сапуна пролетела одна за другой непередаваемая гамма чувств — от искреннего изумления до страха и гнева. Похоже, он так толком и не успел осознать, что именно с ним случилось. Но его благоразумия хватило, чтобы последовать совету Дикаря. Он со стоном занял неудобную позу и приложил тряпку к ране.

— Мокрое не прикладывай, а то хлопьями траванешься.

Сапун лишь дернулся в ответ и повернул платок другой стороной. Похоже, совет кваза пришелся как нельзя кстати.

Тут в кустах неподалеку раздался треск и возбужденное урчание. Похоже, выстрелы таки привлекли кого-то из последних выживших в этой деревушке мутантов. Пленник задергался, но Дикарь движением стволов оружия показал ему, чтобы тот оставался на месте. Судя по звукам, сюда продирался простой пустыш или слабенький бегун. После того, как кваз хлебнул живчика, эти ребята в одиночку перестали быть для него сколько-нибудь опасными.

Спустя тридцать секунд его догадки полностью подтвердились — из малинника вывалился квелый пустыш, в прошлой своей жизни явно бывший крестьянином старшего пенсионного возраста. Затертый камуфляж и растоптанные резиновые сапоги, все еще не растерянные зараженным, говорили сами за себя — он явно так и не нашел чем подкрепиться. Еще день-другой таких поисков и этого неудачника ожидает печальная карьера ползуна. Не заметив Дикаря, благоразумно притаившегося за углом бани, он радостно заурчал, увидев сидевшего на коленях Сапуна, и рванул к нему, похрюкивая от нетерпения. Но планам его не суждено было осуществиться — едва зараженный оставил кваза за своей спиной, тот с силой приложил его по затылку прикладом дробовика, расплющил в блин зачаточный споровый мешок и поставил этим жирную точку в яркой, но короткой жизни рядового мутанта Улья.

— Ну что, друг мой ситный. Выкладывай, кто ты такой и чего тебе от меня нужно. И помни — от того удовлетворят ли меня твои ответы зависит то, будешь ты жить или умрешь.

Несмотря на резко изменившуюся расстановку сил, не было похоже, что Сапун всерьез испугался. Растерялся — да, удивился скорой расправе над пустышом — да, разозлился — тоже да. Но следов сильного испуга на его лице Дикарь не обнаружил. Что дало определенную пищу для размышлений. Благо теперь мозг кваза был в состоянии адекватно реагировать на происходящее.

Не мог не радовать тот факт, что после заливки живчиком организм вновь забурлил энергией, как в старые добрые времена. Состояние еще далеко от идеала, но с тем ощущением мешка с костями, в котором он пребывал последние сутки, даже не сравнить. Если так пойдет и дальше, глядишь его дары вновь заработают. Это единственное, о чем Дикарь сейчас мечтал.

Решив отложить самоанализ на потом, он вернулся к пленнику.

— Итак, дружок, выкладывай. Кто такой, что тут делаешь, чего от меня понадобилось? И не вздумай врать, я моментом это дело выкуплю. Слушаю тебя внематочно.

Добрый молодец поерзал, пытаясь найти более удобное положение. Что у него, конечно же, не вышло — эта поза будто специально была создана быть максимально неудобной. Резко подняться из такого положения и броситься на своего противника не выйдет, затекшие ноги не дадут.

— Звать меня Сапун. Но это ты уже в курсе. Я простой рейдер.

Дикарь раздраженно цокнул языком и легонько пнул пацана берцем по голени, заставив того охнуть:

— Давай сразу договоримся — еще раз начнешь вешать мне лапшу на уши, я буду тебя бить. Обстоятельно так и со знанием дела. Не надо меня держать за тупого лошка. Мы в самом центре территории Чертей, а на стронга ты не особо смахиваешь. А потому я спрошу еще раз — кто ты такой и что тут делаешь?

— Ладно-ладно, не психуй, чел. Сбежал я. От муров сбежал. Позавчера, когда заварушка на Складах началась. Нас муры на свежем кластере прихватили. На подходе к базе в грузовик выстрел из РПГ попал, охрану глухануло, вот я и свалил.

— Ну, допустим. А ружье откуда? И рюкзачок такой цивильный?

— Да с трупа снял. Это рейдер, по ходу, был, не было особо времени разбираться.

— А ко мне-то чего прицепился? Нормально разговаривать разучился или как?

Парень вновь поерзал на месте, морщась от боли в затекших ногах. Но Дикарь его проигнорировал, всем своим видом демонстрируя, что ожидает ответа на поставленный вопрос.

— Да хрен тебя знает, кто ты такой. Трясешься как припадочный, грязный, как черт. Струхнул я.

Дикарь, отступил к трактору, носком берца подцепил ремень автомата и вытащил его на свет божий. Повесил дробовик через плечо, после чего взял в руки «галил». Выщелкнул магазин, оттянул затвор назад, освободив заклинивший механизм патрон, поймал его в воздухе. После чего доснарядил рожок, вставил его в автомат и клацнул затвором. Проверил, нормально ли зашел упрямый патрон в казенник, щелкнул предохранителем напоследок. Закончив с возней, он рывком перепрыгнул через раму плуга и укрылся за корпусом трактора, присев на колено.

— Все у тебя гладко вроде, не прикопаешься. Вот только прокололся ты, парниша, когда сказал «нас». Эй, там, в кустах! Выползайте оттуда, если не хотите, чтобы я пристрелил вашего дружка!

Молчание было ему ответом, но оно не обмануло Дикаря. Его обострившийся слух уже на протяжении минуты улавливал шуршание травы и кустов, приближавшееся к ним с трех сторон. А когда горе-диверсанты «подкрались» метров на пятьдесят, он стал четко улавливать звук их запаленного дыхания. Да уж, ползти гуськом или на корточках в кустах, да еще по жаре, занятие не из легких — без длительной практики вымотаешься в два счета.

— Последнее предупреждение — либо вы выходите, либо я на счет «три» стреляю вашему приятелю в голову! Раз! Два!

Досчитать ему не дали — левее позиции Дикаря зашуршало, оттуда донесся очередной молодецкий голос.

— Не стреляй, чувак. Давай добазаримся по-хорошему, без пальбы.

Кусты смородины и малины затряслись, оттуда шагнул крепыш лет двадцати. В меру потасканная «горка», берцы, короткая стрижка, белесые брови, изрытое оспинами лицо, в руках АКСУ. Поджарый, со сломанными ушами и носом, которые с головой выдавали завсегдатая боксерского зала, он испытующе смотрел на Дикаря своими глубоко посаженными серыми глазами. Смотрит прямо, взгляд не отводит, даже под дулом автомата. А значит — не самого робкого десятка. Дикарь знавал такую публику. Молодая поросль вроде этого крепыша еще не успела набраться жизненного опыта, а с ним и ума, и живет по волчьим законам — кто сильнее, тот и прав. Это потом они узнают, что дипломатия и компромиссы почти всегда эффективнее грубой силы, а сейчас заложенные матушкой-природой законы иерархичности постоянно вынуждают их пробовать окружающий мир на прочность, чтобы найти в нем свою нишу. И этот момент стоит учитывать во время переговоров.