— Мы с парнями на рейд за продуктами из Трехстенка подписались. Рейд нарвался на атомитов, нам крепко досталось «на орехи», колонну раздолбали. Пришлось ногами уходить. От атомитов оторвались, но вляпались в другое дерьмо. Напоролись на группу Фашиста, они нас прижали и как кроликов загнали. Ну, а на подъезде к Складам муры нарвались на каких-то залетных рейдеров. В наш грузовик зарядили из РПГ, охрану побило взрывом, мы с ребятами сумели выбраться и удрать оттуда.

— Оружие откуда у вас? Не похоже это на муровские стволы. За исключением, разве что, бельгийского автомата.

Дикарь склонился и взял в руку Тульский Токарева, слегка оттянул затвор, проверив наличие патрона в стволе. Судя по свежему, совсем еще не износившемуся воронению, пистолет в прекрасном состоянии. И у Дикаря была мысль, откуда взялся этот ствол. Между тем пленник ответил на его вопрос.

— Автомат у раненого конвоира забрали, а остальное сняли с трупов. Там муры тех рейдеров много покрошили, вот и обшмонали парочку покойников в кустах, пока те между собой грызлись.

— От меня-то чего хотели?

Взгляд парня забегал; он понял, что допрос дошел до самой скользкой темы.

— Мы сперва не поняли, кто ты такой. Думали, может мур от своих отстал. Да и на автомат твой позарились. Сам ведь видишь, с чем сваливать пришлось. Этим арсеналом только пустышей пугать. Плюс, ты жрача прикончил, а у нас живчика на донце осталось. Пока сюда шли, старались не шуметь, да и не так тут много мест, где можно без лишних телодвижений накрошить бегунов. А кто поздоровее нам и не по зубам.

Ну, он хотя бы ответил честно, не увиливая, чем заработал пару баллов респекта в глазах Дикаря. Все, что сказал «боксер» совпадало со словами Сапуна.

— Зовут как?

Похоже, спортсмен меньше всего ожидал услышать такой вопрос и растерялся.

— Меня?

— Ну, не меня же!

— Бобер.

Дикарь хмыкнул:

— Тебе никто не говорил, что правильно будет «бобр»?

Бобер лишь вяло огрызнулся в ответ.

— Да вы запарили. Крестному моему скажи об этом. Если когда-нибудь встретишь этого мудака.

Малость успокоившийся Дикарь отстегнул магазин от бельгийского автомата, что держал в руках, проверил в нем патроны.

— Сколько у вас магазинов к этому стволу?

Голос подал пухлый, хранивший до этого молчание.

— Один у тебя в руках, два у меня в кармане.

— Запасные тоже двадцатки? — Дикарь потряс в воздухе коротким «фаловским» магазином на двадцать патронов.

— Угу.

— Кидай оба сюда.

Пока пухлый с кряхтением пытался выудить магазины к автомату из карманов своей затасканной робы, Дикарь гадал — кто из них кто. В итоге, он сделал про себя ставку на то, что пухлый, скорее всего, Кокос, а второй, худой, что с попугаистой прической — Вайп. Компашка эта — чем дальше, тем больше — веселила Дикаря. Оболтусы малолетние, как есть. Удивительно, как их еще до сих пор не сожрали со всеми потрохами. Впрочем, если верить услышанному от Бобра, парни трудились на поставках еды в стаб. Если это так, то неудивительно, что они умудрились выжить — там их, скорее всего, охраняли толковые бойцы.

Между тем условный Кокос справился с поставленной задачей и неловко перебросил запасные магазины в руки кваза. Дикарь убрал один из них в карман, второй пристегнул обратно к «бельгийцу», после чего принялся выщелкивать патроны из третьего. Закончив с этим делом, он снял рожок с «галила» и взялся забивать практически опустевший магазин вновь приобретенными патронами. Благо муры озаботились единым натовским калибром для стволов у своих бойцов, несмотря на довольно широкий спектр моделей оружия, что им сбагривали их хозяева. А внешники, судя по тому же «галилу» и «FN — FAL», пихали своим подрядчикам, в том числе, всякое старье. Впрочем, в условиях Улья такие вот проверенные временем стволы с мощным «натовским» боеприпасом 7,62х51 отлично подходят для отстрела как всяких неприятных личностей, типа атомитов и стронгов, пьющих кровь из муров, так и для зачистки и планомерного уничтожения развитых тварей, вплоть до кусача и рубера. Так что выбор ренегатов более чем оправдан. Хотя, магазин на двадцать патронов — это все равно форменное издевательство.

— Чел, ты нас без единственного серьезного ствола оставить, что ли, хочешь? — Бобер, наблюдая за манипуляциями Дикаря, всерьез заволновался.

— «Сам висит на нитке, а думает о прибытке!», — кваз выдал поговорку из одного старого хорошего фильма и саркастично улыбнулся. — Да не ссы ты, отдам я вам один магазин. Два пойдут в счет компенсации морального ущерба. Вы меня, как-никак, на гоп-стоп взять хотели. Считайте еще, что легко отделались. Остальной свой хлам тоже заберете. Мне оно без надобности. Хотя, «тэтэшник» стоило бы у вас забрать, чтобы вы себе случаем чего не отстрелили. Ну да ладно, у меня хорошее настроение, так что бог с ним.

— Убивать нас, значит, не будешь?

— Да сдались вы мне, бандиты недоделанные.

Даже не обладая чутким слухом, как у Дикаря, можно было бы услышать хоровой вздох облегчения, вырвавшийся из ртов этих обалдуев. Иначе их и язык не поворачивался назвать.

Между тем, пока кваз сосредоточенно продолжал забивать золотистые тяжелые карандаши патронов в магазин «галила», делая вид, что это самое интересное занятие на свете, Сапун переглянулся с Бобром, после чего обратился к Дикарю.

— Мужик, ты что, просто нас тут оставишь?

Дикарь удивленно приподнял правую бровь:

— Ребята, вы реально туповаты или как? Я же сказал, что вы мне даром не сдались.

Тот помялся немного в ответ, после чего озвучил волновавший его и остальных вопрос:

— Так это… можно мы с тобой пойдем?

Кваз, закончив возню с патронами, со щелчком вставил магазин в автомат, устало вздохнул в ответ.

— Мне что, в третий раз повторить для глухих и альтернативно одаренных — на кой хрен вы мне сдались?

— Да мы понимаем, что толку от нас мало. Но мы же не за так — доведешь нас до Трехстенка, мы скинемся тебе, споранов отсыплем. У нас в стабе есть заначка, на черный день. К тому же я безопасную дорогу туда знаю, покажу.

— Сколько отсюда до Трехстенка?

— Километров двадцать будет.

— А до Флюгера?

— Тридцать-сорок, не меньше.

— Так, а до Озерска тогда сколько?

Тут Сапун в первый раз споткнулся.

— Я там не бывал никогда, но уверен, что никак не меньше шестидесяти километров.

Дикарь на некоторое время погрузился в свои мысли.

— Я не пойду в Трехстенок. Мне там делать нечего.

Лица Сапуна и его товарищей приняли грустное выражение. Вот ведь люди — еще минуту назад тряслись, как бы их не пристрелили, а сейчас уже пытаются выбить себе сопровождение.