убраться из города, пока еще есть возможность. В пять часов дня началось совещание, которое продолжалось всего десять минут. Многие из военной верхушки не явились, поскольку практически отсутствовала связь между полевыми командирами и центральным командованием. Другие так и не получили извещения о собрании, поскольку трезво оценили ситуацию и сбежали.

Тан сообщил собравшимся у него дома, что японцы уже ворвались в городские ворота и преодолели стену в трех местах. «Вы все еще уверены, что сумеете удержать оборону?» – спросил он. Хотя он несколько минут ждал ответа, все молчали.

После этой паузы Тан спокойно обсудил стратегию отступления. Эвакуация должна была начаться в ближайшие минуты – в шесть вечера – и продолжаться до шести утра следующего дня. Одна часть армии – 36-я дивизия и военная полиция – должна была пересечь реку в Сягуане и собраться в назначенном селении на другом берегу. Остальная армия, объявил он, должна пробиваться из японского окружения, со сбором выживших в южном регионе провинции Аньхуэй. Оставшееся оружие, боеприпасы и средства связи следовало уничтожить, а все дороги и мосты на пути отступающей армии сжечь.

Позже на том же совещании Тан изменил приказ. Он сообщил своим людям, что, если 87-я и 88-я дивизии, 74-я армия и военно-учебный корпус не смогут прорвать японское окружение, им также следует попытаться пересечь реку. На этот раз Тан дал полномочия на переправу через Янцзы пяти дивизиям, удвоив количество участвующих в операции людей. В тот же вечер Тан сам отправился на пристань. Это путешествие запомнилось ему на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Неудивительно, что приказ об отступлении вызвал немалое волнение среди китайских военных[145]. Некоторые офицеры беспорядочно бегали по городу, сообщая всем, с кем удавалось связаться, что нужно уходить. Другие ничего никому не говорили, даже своим собственным солдатам, спасая вместо этого собственную шкуру. Их солдаты продолжали сражаться с японцами; видя бегущих, они думали, что наблюдают массовое дезертирство, и расстреливали из пулеметов сотни своих же товарищей, пытаясь их остановить[146]. В спешке и замешательстве покидая город, по крайней мере один китайский танк раздавил на своем пути множество китайских солдат, остановившись лишь тогда, когда его подорвали ручной гранатой.

Даже несмотря на всю трагедию происходящего, в отступлении имелись комичные моменты. Отчаянно пытаясь смешаться с местным населением и избежать таким образом плена, солдаты врывались в магазины, похищая гражданскую одежду, и раздевались у всех на виду. Улицы вскоре заполнились не только полуголыми солдатами, но и полуголыми полицейскими, которые избавлялись от своей формы, чтобы их не приняли за солдат. Кто-то бродил в одном нижнем белье и цилиндре, вероятно, украденном из дома богатого правительственного чиновника. На ранних этапах отступления, когда еще оставалась некая видимость порядка, целые подразделения китайской армии сбрасывали форму, переодеваясь в гражданское, и шагали строем. Но когда отступление превратилось в паническое бегство, солдаты начали попросту набрасываться на прохожих, срывая с них одежду[147].

Имелся лишь один способ безопасно выбраться из города, не встретив японцев, – через северную пристань на реке Янцзы, где флотилия джонок ждала тех, кто сумеет оказаться там первым. Чтобы добраться до пристани, солдатам требовалось сперва пройти по главной артерии города, улице Чжуншань, а затем через северо-западные ворота, называвшиеся Ичжань, или Водяные ворота, прежде чем войти в северный портовый пригород Сягуань.

Но перед воротами царила невероятная давка. Одна проблема заключалась в том, что тысячи солдат, многие на грузовиках, автомобилях и конных повозках, пытались протиснуться через узкий 20-метровый туннель. К пяти часам вечера струйка людей превратилась в реку, а к позднему вечеру – в поток, поскольку каждый пытался прорваться через крошечные ворота. Другая проблема состояла в том, что отступающие солдаты побросали бесчисленное множество оружия и обмундирования, чтобы облегчить себе путешествие через реку, и в итоге возле ворот путь перекрывали груды ручных гранат, пулеметов, шинелей, ботинок и касок. Половину дороги также преграждала построенная у ворот баррикада. Катастрофа выглядела неминуемой[148].

Тан наблюдал большую часть этого хаоса из окна своего черного автомобиля, везшего его на пристань. Когда машина лавировала среди скопления людей, он слышал ругательства пешеходов. «Как можно ехать в такое время в машине?» – кричали они, не зная, что пассажир автомобиля – сам Тан Шэнчжи. Тан сидел, притворившись, будто ничего не слышит, и закрыв глаза, пока машина с черепашьей скоростью двигалась к пункту его назначения. Предполагалось, что он будет на пристани к шести вечера, но, когда он наконец туда добрался, было уже восемь[149].

На берегу реки Тана встретил полнейший бедлам. Офицеры спорили друг с другом, какое снаряжение уничтожить, а какое переправить через Янцзы, в то время как солдаты пытались установить танки на рядах связанных вместе лодок, многие из которых перевернулись и затонули.

С наступлением ночи солдаты сосредоточились уже на том, чтобы хотя бы самим перебраться через реку, забыв о танках и снаряжении. Напряженность росла, по мере того как лодок становилось все меньше, и в конце концов около 10 тысяч человек сражались за две или три лодки, пытаясь забраться на борт или отпугнуть других выстрелами в воздух. Перепуганные матросы пытались удерживать наступающую толпу, с размаху опуская топоры на пальцы солдат, цеплявшихся за борта их джонок и сампанов[150].

Огромное количество людей погибло, пытаясь переправиться через реку той ночью. Многим даже не удалось добраться до ворот. В тот вечер на улице Чжуншань вспыхнул пожар и пламя пронеслось по грудам снаряжения, охватив дома и машины. Застрявшие в общем потоке лошади в панике вставали на дыбы, добавляя всеобщего замешательства. Охваченные ужасом солдаты стремились вперед, толкая сотни людей в огонь и еще больше в туннель, где их затаптывали. Видя перекрытые ворота и бушующий неподалеку пожар, солдаты, которым удавалось вырваться из толпы, отчаянно пытались перебраться через стену. Сотни людей разрывали одежду на полосы и связывали их ремнями и обмотками, делая веревочные лестницы. Один за другим они взбирались на бастионы и швыряли вниз с парапетов винтовки и пулеметы. Многие падали и разбивались насмерть[151].

Когда исчезли последние лодки, солдаты бросились в воду на импровизированных плавсредствах, держась или сидя на деревянных шпалах, бревнах, досках, ведрах, ваннах или дверях, снятых в близлежащих домах. Когда закончились последние куски древесины, многие пытались пересечь реку вплавь, почти наверняка рискуя утонуть.

Тан и двое его заместителей до девяти вечера ждали в работавшем на угле маленьком катере еще двоих штабных офицеров, которые так и не появились. С катера Тан слышал