– Я по поводу Жанны.

Он намеренно не стал уточнять. Жанна – и все. Лагутин долженпонять, что Дима знает об их неформальных взаимоотношениях.

Борис Лагутин ни на секунду не отвел взгляда от детектива.Таким же твердым был и его голос, когда он сказал:

– Я знаю, что Жанну убили. Мне жаль. Она была неплохойдевочкой.

– Вы можете ответить мне на некоторые вопросы личногохарактера? Только без обид?

– Пожалуйста. Если это имеет какое-то значение.

– Что вас связывало?

Лагутин опустил глаза и устало усмехнулся:

– Так. Значит, вы кое-что знаете.

– Кое-что, – согласился Дима.

– Вы когда-нибудь работали с детьми?

– Нет, бог миловал. Никогда.

– Значит, вам придется поверить мне на слово. –Глаза Бориса Лагутина слегка затуманились. – Жанна была в том возрасте,который я про себя называю критическим. Пятнадцатилетние девочки чаще другихсовершают невероятные поступки, попадают в пиковые ситуации, неоправданнорискуют репутацией, а порой и жизнью. Они импульсивны, ранимы итруднопредсказуемы.

– Меня интересует только Жанна, – сухо сказалДима. Ему не хотелось выслушивать лекции по педагогике. – И вашивзаимоотношения с ней.

– У меня не было с ней взаимоотношений, – пожалплечами Лагутин.

Дима нетерпеливо пошевелился на своем месте, а тот добавил:

– Но она очень хотела их иметь.

– Расскажите подробнее.

– Однажды Жанна решила, что женщинам в наше время нужнобыть практичными. И задумала стать практичной. В связи с этим будущее виделосьей элементарно простым и понятным. У нее должна быть своя квартира и деньги,которые станет давать ей какой-нибудь мужчина, любитель молодого тела, таксказать.

– Вы догадались обо всем этом сами?

– Нет, Жанна рассказала. Сейчас объясню. – Лагутинвпервые проявил некоторое беспокойство, схватив со стола карандаш и постукиваяим по столешнице. – Почти все девочки старших классов кокетничали со мной.Я умею с этим справляться без всяких проблем. Но Жанна откровенно положила наменя глаз.

– Вас это, наверное, позабавило?

– Ничуть. Я расстроился. Не люблю сложностей на работе.

Дима понимающе кивнул.

– Так вот, – продолжал Лагутин. – Онанесколько раз пыталась остаться со мной наедине, но я ускользал. А на одноммероприятии – это было в соседней школе – девчонка все-таки заловила меня враздевалке и полезла целоваться.

Женя Сушко уверял, что ни Лагутин, ни Жанна в тотдраматический момент его не видели. Значит, Лагутин не знает, что естьсвидетели этого эпизода. Следовательно, он не пытается запудрить собеседникумозги, а рассказывает правду. Это вселяло определенные надежды.

– Вы накричали на нее? – спросил Дима.

– Отнюдь. Это было глупо и вряд ли возымело бы нужноедействие.

– Что же вы сделали?

– Я рассмеялся. И сказал, что не интересуюсь маленькимидевочками. Жанна стала доказывать мне, что она уже взрослая. Тут-то и выплылаэта ее замечательная концепция о практичном подходе к жизни.

– А что было дальше?

– Да ничего.

– Жанна обиделась на вас?

– Черта с два обидишь такую чертовку! Просто онаповерила, что я не стану с ней спать. И уж тем более не женюсь на ней и не будуснабжать деньгами. Потом я вообще ушел из школы, у меня и было-то всего ничегочасов, деньги не просто смешные, а потешные, даже для приработка, тем более длямужчины. Кроме того, мне не хотелось, чтобы прерывался стаж, пока я искалподходящую работу. Школа была такой пересменкой, что ли.

– Вы как педагог не подумали, что стоит предупредитьродных Жанны о ее провокационном поведении?

– Я что, себе враг? Поставьте себя на место родителейЖанны. Что бы вы обо мне подумали, заявись я к вам, эдакий жеребец, с рассказомо беспутстве вашей дочери? Тем более у Жанны ангельская внешность.

Дима подумал, что равновесия в природе нет. Лагутин был кемугодно, но только не дураком.

– Послушайте, вот еще что! – внезапно вспомнилбывший физкультурник. – Незадолго до моего ухода из школы я обратилвнимание на то, что девочка резко потеряла ко мне интерес. Я еще подумал тогда,что она нашла себе новый объект для штурма.

– Когда это было? – тотчас же оживился Дима.

– В феврале. День, конечно, не вспомню.

– У вас есть машина?

– Есть. Малиновый «Москвич» ветеранского возраста.

– После того, как вы ушли из школы, хоть развстречались с Жанной? Может быть, случайно, на улице, мельком?

Лагутин покачал головой и уверенно ответил:

– Нет, никогда.

К рассказу Лагутина Дима испытывал доверие. Конечно, ББстоит еще проверить по другим каналам, поговорить с людьми, поспрашиватьсоседей и знакомых. Но Дима почему-то был уверен, что это пустой билет. Егосыщицкий взор теперь обратился в сторону Николая Барабанова, который в роковуюсубботу, узнав о том, что Ольга Гладышева нашла какую-то важную улику, пулейвылетел из квартиры Вадима Хабарова. К своему шефу он явился с немалымопозданием. Иными словами, времени, чтобы заехать на «Дмитровскую», убить Ольгуи забрать улику, у него было предостаточно.

В одиннадцать часов Лиза обычно уже ложилась в постель всвоей удобной трикотажной пижаме, включала ночник и, прислонив подушку к спинкекровати, устраивалась почитать, прихлебывая из большой керамической кружкинастой мелиссы с медом. Сегодня же начатый томик Гарднера так и остался наполке. Лиза сидела на диване, глядя в стену, и пыталась рассуждать.

Почему Неверова, уходя сегодня из офиса, взглянула на нее сторжеством? Между ними не было ни трений, ни намека на соперничество в чем быто ни было. Единственное, что их вообще связывало, – так это разговор овстрече Нины Николаевны с фотографом. Что же заставило ее так посмотреть наЛизу? Взглядом победительницы?

Целью Неверовой было найти свидетеля, который мог бы дать ейалиби на время убийства мужа. Эту задачу она и поставила перед частнымидетективами. Лиза всего лишь помогла добиться желаемого. Почему же Неверова смотрелатак, будто ей удалось Лизу одурачить? Если она солгала, то зачем? И в чемсолгала?

– Нина Николаевна обвела меня вокруг пальца, –вслух сказала Лиза. – И гордится этим.

Протянув руку к телефону, Лиза набрала домашний номерРатникова и, когда он ответил, извиняющимся тоном произнесла:

– Это ты, Валера? Извини, что так поздно беспокою.Кажется, я простудилась.