Однако не всё шло ровно и гладко. В процессе работы над проектом произошла какая-то тёмная история, Николай Викторович не вдавался в подробности, но было заметно, что я напомнил о каком-то неприятном моменте из его жизни.

В результате один оказался на опытной модели нового крейсера, а второй, создатель самой концепции нового типа кораблей, стал рядовым начальником технического сектора захолустной космической станции. Грустно.

Просидели мы где-то с час. По окончанию визита я оказался счастливым обладателем архива сразу трёх проектов, в группу разработчиков которых входил Николай Викторович. Имелись и устные пояснения, тщательно мною усвоенные.

– А, пожалуй, что и хватит с тебя, – оторвавшись от компьютера, мой благодетель потянулся до хруста и повёл плечами.

Да. Колоритный мужик. Ему в древности где-нибудь на Руси цены бы не было – готовый Илья Муромский по меньшей мере.

– А почему эти проекты не довели до ума? То есть не построили настоящие корабли?

Я успел краем глаза увидеть голосхемы. На первый взгляд они выглядели солиднее некуда – отточенные обводы, полная детализация, а файл с названием «синтез-дамп» говорил сам за себя. Его одного вполне достаточно для запуска полноценного производственного цикла на любом крупном предприятии. Неужели подобный труд, да ещё и конструкторов, построивших «Ломоносов», остался невостребованным?

Мой собеседник вдруг как бы утратил интерес к беседе, но последнее разъяснение дал.

– Сам разберись, не маленький. Хочешь заниматься кораблём, так лучше тебя самого никто не сделает. Инструменты имеются, научишься. Если все варианты переберёшь, а ничего не выйдет, приходи – будем творить вместе.

И я ушёл. Вежливо поблагодарив за науку. Добрался до ближайшего ложемента, после чего с нетерпением погрузился в недра виртуального конструирования.

Наверное, вы догадались, что было дальше. Мой мозг чуть не взорвался от обилия деталей, которые я сгоряча попытался удержать в готовой схеме. Не по уму оказалась ноша. Пришлось до времени прекратить насилие над мозгом, дав зарок разобраться с проблемой позже. Наскоком тут точно ничего решить не получится.

А вот времени для детальной работы над переданными материалами как раз и не хватило. И так я спал по паре часов в день и периодически получал втык от сестрёнки за самоедство. Но идею всё равно до конца доведу, быть может, не на корабле, а в Академии, где не нужно будет экономить активную массу и вычислительные ресурсы. Пусть так, потерплю. Интерес уже загорелся, пусть тлеет до поры.

В последний день перед предполагаемым выходом в нормальное пространство всем предоставили день отдыха, а на следующее утро удар колокола возвестил о получасовой готовности к переходу.

Сразу объявили жёлтую тревогу. Весь персонал торопился занять свои места, инженеры проводили последние подготовительные процедуры, появляясь и исчезая в недрах транспортной системы крейсера с непостижимой скоростью. Иллана наверняка в своём медицинском отсеке по десятому разу перебирает препараты и инструменты.

Все малые корабли заняли стартовые позиции, состав лётной группы удобно устроился в кабинах штурмовиков и готовился первым ощутить на себе вкус неисследованного пространства. Все при деле. Стажёрам же оставалось изматывающее нервы ожидание и наблюдение за действиями тактической группы, координирующей работу пилотов в пространстве.

Лёгкое головокружение заставляет на миг прикрыть глаза. Вышли. Если всё пройдёт по плану, то вскоре по полу пробежит едва ощутимая дрожь, означающая отстрел беспилотных тактических модулей с примыкающих к ангару стартовых комплексов.

Метрового диаметра шары веером разлетятся во все стороны, окружив «Ломоносов» сплошным сенсорным полем, в границах которого не останется ничего неизвестного и тем более опасного для корабля. Маленькие аппараты будут глазами крейсера, его авангардом и первой линией обороны на непредвиденный случай. Сам «Ломоносов» тем временем окутается многослойной системой полевой защиты, готовый в случае любой опасности ответить шквалом огня.

Когда безопасная зона достигнет заданного размера, волной растечётся в стороны активное броневое покрытие, открывая «терминусам» путь к свободе. Штурмовики стартуют, заключив корабль в правильный тетраэдр эскорта, и вся космическая группировка выдвинется к цели экспедиции, тщательно ощупывая пространство гравитационными импульсами.

Но крейсер молчал, подвешенный где-то в бескрайней пустоте меж звёзд и планет, тихий и незаметный. Проходили секунды, минуты, а команда на запуск не поступала. Я попробовал вызвать внешний экран, чтобы хоть через полупрозрачную неосязаемую поверхность увидеть окружающее нас пустое пространство с незнакомым рисунком созвездий, но доступ к обзорному модулю был ограничен протоколом безопасности.

Как разряд тока по напряжённым нервам ударил двойной колокольный звон. Я вновь ощутил головокружение, стало ясно, что «Ломоносов» экстренно ушёл в гиперпространство.

– И что это было? – почему-то шёпотом поинтересовался я у ребят, не решавшихся нарушить тишину в помещении.

– Экстренный старт. Набрали энергии и снова в прыжок. Такое ощущение, что используется протокол отрыва от вражеского преследования. Если так, то можете быть совершенно уверены – никакой спокойной археологией от нашей экспедиции даже не пахнет.

– А чем пахнет? – поинтересовалась Марина.

Девушка принюхалась, хихикнула и с хрустом вытянула вперёд руки, разминаясь после напряжения последних минут.

– Скорее всего, исследовательский зонд обнаружил очередную тайну, ради которой срочно подготовили экспедицию. Чего гадать, прилетим и посмотрим, пойдём лучше к нашим, вон они вылезают после отбоя.

Но пилоты были информированы не лучше. Делясь предположениями, мы стояли на одной из посадочных площадок. Во время дискуссии родилось два предположения – запутывание кого-то, предположительно севшего нам на хвост, либо внезапная угроза, заставившая корабль отступить. И та и другая гипотеза вполне имели право на существование, но отсутствие информации превращало умозаключения в банальные домыслы.

– Вась, попробуешь выяснить, что к чему? – предложил лейтенант Щербаков, напарник Мишки. – Ты со своим Колобком в научном секторе чуть ли не живёшь, уж они точно знают, что да как.

Идея была горячо поддержана окружающими, меня благословили на добычу жизненно важной информации и разве что не пинком выдворили из ангара. В добрый путь, называется.

Ладно, отчего бы не сходить. Тем более уже второй день мой разбойник прохлаждается в компании профессора Весенина и его коллег, которые обеспечивают летучий комок наглости подходящим питанием в обмен на какие-то опыты. Купили, можно сказать, за еду. И ведь всё понимает, мелкий, только притворяется глухим и немым. Гадёныш, одним словом.

На территории лаборатории меня действительно прекрасно знали, многие здоровались, я отвечал на все приветствия и, лавируя по коридорам научного сектора, старался никого не сбить с ног (учёные отчего-то любят бегать, как будто у них свербит). Вот и «моя» дверь.