Всё, как и предполагалось. Мерцающий шарик блаженно висит посреди комнаты, нежась в сиянии энергосферы, а установленное вокруг в три наката научно-исследовательское оборудование усердно жужжит, изучая этот наглый комок плазмы. Думаете, он ко мне рванулся сразу, как увидел? Щаз, аж споткнулся. Висит и в ус не дует (хотя ни спотыкаться, ни дуть ему вроде бы нечем).

Четыре кресла вирта, ранее стоявшие рядом с дверью, теперь размножились до шести. По крайней мере, одно было не занято, и я тотчас же в него запрыгнул, подключившись к конференции, здрасьте.

– О, Василий, привет! – это профессор соизволил меня заметить, наконец. – Ты чего пришёл? А то подожди чуток, эксперимент закончим и поговорим.

Знаем мы эти «чуток» – где один, там и второй, пока пациент спокойный и не дёргается. Тут на несколько часов может затянуться.

– Я поговорить с вами хотел, профессор.

– Хорошо, – Пётр Сергеевич отдал несколько указаний и вышел из виртуального пространства.

– Ого, уже утро! Мы же скоро прилетаем, – произнёс он, выпив бокал стимулятора и обратив внимание на часы.

– Ну… вообще-то уже вышли.

– Да? – он с сомнением посмотрел на меня, затем открыл голоэкран, рассмотрел какой-то график и снова перевёл взгляд в мою сторону, – а вот приборы мне подсказывают, что мы не в трехмерном пространстве, а в гипере.

– Вот это я и хотел выяснить, мы на пятнадцать минут вынырнули и теперь летим куда-то. Ребята волнуются, никто ничего не знает, вот и пришёл поинтересоваться, что к чему.

– Я в том же положении, молодой человек, но это можно поправить.

Он включил экран и вызвал капитана. Голова профессора окуталась полем подавления, скрыв от чужих глаз и ушей разговор. Вернулся профессор крайне раздражённым.

– Нет, вы посмотрите на это. «Секретная миссия! Уровень доступа ограничен!». – Глаза руководителя научной секции сверкали от ярости. – Как будто они по прилёту сами будут заниматься изысканиями. Ну, я вам покажу, бюрократы военизированные! Василий, за мной.

Весенин сорвался с места, и даже я еле успевал за стремительной походкой учёного, двигающегося по коридорам сектора наподобие тарана. Таким образом, мы почти бегом спустились на один ярус и очутились в помещении, уставленном под самый потолок приборами различного назначения. В комнате присутствовали трое молодых людей, они как раз завтракали и что-то весело обсуждали. При виде начальника все трое подскочили, но тут же снова уселись на удобный диванчик, повинуясь успокаивающему жесту профессора.

– Людочка, будьте любезны, выведите динамику пространственных возмущений, график энергопотребления за последний час и векторный анализ двух последних переходов.

– Да, Пётр Сергеевич, одну минуточку.

Девушка поставила чашку, стряхнула крошки с пальцев и вызвала голоэкран, по которому поползли непонятные таблицы и графики, буквально сразу преобразованные в ряд строчек формул и короткое пояснение. Когда мельтешение закончилось, экран плавно перетёк к профессору, развернувшему поверхность шире и углубившемуся в изучение данных.

– Отлично, теперь нужен расчет с привязкой к координатной сетке и пространственной карте, – не прекращая возиться с символьной таблицей, проговорил учёный.

Нашему взору предстала трёхмерная модель космического пространства. Зелёной стрелкой был обозначен «Ломоносов», удалявшийся от яркой точки звезды. Экран укрупнился, деталей стало больше, над звездой появилось буквенно-цифровое обозначение.

– Итак, – начал объяснять учёный. – Мы в трёхстах световых годах от метрополии. Сектор не исследован, но по последним данным с зондов ничего интересного тут быть не должно, кроме одного объекта искусственного происхождения на второй планете покинутой нами системы. Древние развалины, возрастом более восьми тысяч лет, точнее сказать затрудняюсь. Архитектурные особенности соответствуют первобытным строениям корн. Планета не кислородного типа, никому не интересная и бесполезная.

– Но это не наша цель, так получается?

– Верно. Летим мы вот сюда, – профессор ткнул пальцем в карту, и над одной белой звёздочкой зажёгся голубой ореол. – Но эта звезда не сформировала планет в процессе развития и практического интереса представлять не может. Опять же мы близко к зоне интересов корн, и они наверняка тут всё исходили вдоль и поперёк. Неясно. Ладно, скоро всё узнаем, лететь осталось не более двух суток, да и энергии у нас маловато для дальнего скачка. Так что, Вась, передавай своим коллегам, что через сорок восемь часов будем на месте.

Я поблагодарил профессора и помчался к своим. Колобок, кстати, освободился и в кои-то веки решил составить мне компанию, устроившись на привычном месте за плечом.

Передав слова профессора, я слегка позавтракал и отправился к десантникам на тренировки, которые уже начали мне нравиться, несмотря на всю сложность. Вот, кстати, кто был полностью спокоен, так это пехота. Никаких разговоров – кто, куда летит, сколько прыжков делает. Отдадут команду – будут работать, не отдадут – занимаются каждый своими делами и никаких споров и антинаучных гипотез. Мне бы так.

Два часа разминки, небольшой спарринг, душ. Поделился новостями и бегом назад. По пути к лётной палубе связался с Илланой, спросил, как у неё дела. Оказалось, что она только проснулась, поскольку не её вахта, и завтракала. Вот же есть у человека возможность спать до одиннадцати, везёт.

Дальше всё пошло кувырком.

Прогноз профессора Весенина о выходе из гипера через сутки не оправдался, причём самым неприятным образом. Коридоры крейсера наполнились истошными сполохами боевой тревоги. Экипаж экстренно начал занимать свои места.

Поскольку до предполагаемого времени выхода в нормальное пространство, о котором я сообщил командиру, оставалась уйма времени, начальство, видать, решило, преподать стажёрам ещё один урок.

Если честно, то первой же мыслью было – опять учебная. И по времени подходило – с момента перехода прошло семь часов, наше внимание притупилось, и как поведут себя стажёры в условиях боевой красной тревоги – вопрос. Но меня не проведёшь – с кем можно воевать в гипере, когда до выхода больше суток.

Тренировка так тренировка. Бегу в ангар, облачаюсь в костюм и вскоре попадаю в кабину, где выполняю навсегда вбитую в подкорку последовательность действий. Включаюсь в вирт, перевожу корабль в автономный предбоевой режим, тест систем – зелёный, полная готовность. Только успел занять место, как заметил Колобка, незаметно пристроившегося у меня за плечом. Предчувствие кольнуло, но я не обратил на это особого внимания, посчитав очередным желанием моего друга пошалить. В любом случае колпак кабины уже успел захлопнуться и успел зарасти броневым покрытием, так что гнать мелкого поздно, ну и ладно, пусть сидит, лишь бы не мешал.

Лёгкая вибрация, толчок направляющего захвата и створ надвигается, заполняя всё пространство вокруг. Тоннель осветился четырёхполосной иллюминацией предстартового комплекса, и «терминус» вплыл в глубину стартового отсека. Зажглись обозначения низкого внешнего давления – поле отсечения закрыло доступ в ангар, и воздух всасывался в накопители. Остаётся немного посидеть и подождать, пока не закончится тревога.