– Адрес Федора и Веты Приваловых. И вообще,координаты всех лиц, о которых ты упомянула в отчете, – сказала я. – Вышли намою почту.

– Получишь через пару минут.

Олеся очень ответственный человек, онапринадлежит к редкой породе людей, которые всегда держат свои обещания, поэтому,уезжая из дома, я уже имела при себе листочек со всеми сведениями. Федор былжив-здоров, а вот следователь, занимавшийся делом Приваловой, свидетелиГригорий Водоносов, деревенская жительница Панкратова, учительница Осипова иИветта умерли. Первый скончался год назад от инфаркта, старуха Панкратова отстарости, Водоносов утонул вскоре после того, как Привалова оказалась зарешеткой, Осипова не оправилась после болезни, Вета тоже ушла из жизнинесколько лет назад.

До института имени Склифосовского я доехаладостаточно быстро и даже легко нашла место для парковки. С чего мне взбрело вголову навестить Привалову? Я не собиралась отнимать у нее свои поношенные вещии была готова забыть про взятые «в долг» деньги, но в обмен на своеснисходительное отношение хотела потребовать от Татьяны честного ответа навопрос: какая тайна связана с нашим домом? Мне не нравится жить в коттедже,вокруг которого творится нечто странное.

Очутившись в отделении, я спросила умедсестры, сидевшей на посту:

– В какой палате лежит Татьяна Привалова?

– В реанимации, – коротко ответила девушка.

– С ней можно поговорить? – настаивала я.

– Она в реанимации, – раздраженно повториладевица. – Не поняли? Туда не пускают.

Я вынула рабочее удостоверение. При видекрасной книжечки с золотым гербом медсестра слегка подобрела и неожиданнопредставилась:

– Мура. Такое вот у меня имя смешное.

Я улыбнулась.

– Вовсе нет, очень милое. Кстати, меня зовутЛампа.

– Врешь! Так ребенка обозвать не могут! –выпалила Мура, увидела улыбку на моем лице и тут же спохватилась: – Простите!Привалова в тяжелом состоянии, даже если вы к ней пройдете, она ничего нескажет.

– А что случилось? – спросила я.

Мура пожала плечами.

– Ее «Скорая» привезла. Знаете, сколько у настаких? Я раньше в сумасшедшем доме работала, и все вокруг психами казатьсястали. Решила, что с нормальными людьми лучше, и сюда перебралась. Теперь боюсьодна по улице ходить – повсюду маньяки и грабители мерещатся.

– Это уже слишком, – укорила я Муру. –Конечно, насильники существуют, но основная масса людей никому не причиняетвреда. Может, тебе успокаивающее попить?

– Думаешь, раз я в дурке со шприцами бегала,то сама тю-тю? – обиделась девушка. – В пятой палате две изнасилованные, вдевятой бабка с переломом основания черепа – у старухи пенсию отняли, водиннадцатой лежит ребенок, избитый хулиганами…

– Привалова скоро сможет заговорить? – вернулая Муру к нужной теме.

– Лучше спроси, выживет ли она! – запальчивоответила медсестра. – На ней места живого нет! Небось наркоман напал. Они радидозы на все готовы. Наверное, сумочку выдернул, денег не нашел и обозлился.

– А куда дели вещи Татьяны? – спросила я.

– На склад отнесли, – пожала плечами Мура.

– Можно узнать, что при ней было? – неуспокаивалась я.

Мура взяла телефон.

– Лиза, глянь там в книге, Привалова ТатьянаФедоровна… Чего у ней было? Погоди, это не мне надо… Держи!

И медсестра сунула мне в руку трубку.

– Плащ серо-бежевый, ношеный, одной пуговицынет, – начал перечислять женский голос, – джинсы, кофта зеленая, нижнее бельедурацкое, с обезьянами, колготки плотные, полусапожки на платформе. Все.

Кладовщица перечислила те самые вещи, которыеТатьяна забрала из моего шкафа. Но, кроме одежды, Привалова прихватила еще исумку. И здесь я снова отметила: действия освободившейся уголовницы выгляделистранно. Как я уже не раз упоминала, она взяла затрапезные шмотки и старуюсумку. Когда-то я очень любила «бочонок» из черной кожи, мне его давным-давноподарил на день рождения Сережка. Сумки – дорогой аксессуар, у меня их мало, ипрезент я заносила до неприличия. В конце концов у ручки сломалось кольцо изжелтого металла, при помощи которого она крепилась к ридикюлю. Я отнесла сумкув ремонт, и мне ее починили, но у мастера не нашлось блестящего кольца, и он,особо не мучаясь, приделал матовое. В результате сумка лишиласьпрезентабельного вида, мало того, что кожа потерлась, да еще и кольца разные:одно блестит, другое нет. Наверное, Сережка заметил эту метаморфозу, потому чтона следующий день после возвращения «бочонка» из ремонта купил мне новую сумку.Старую я хранила в шкафу – мне было жаль ее выбросить, такую удобную, с двумякармашками, отделением для мобильного и ярко-красной подкладкой.

– А где ее сумка? – спросила я.

– Нету, только тряпки, – ответила Лиза.

Я в растерянности вернула Муре телефон.

– Мне сказали, что личность Приваловой былаустановлена по справке, найденной у пострадавшей, но при ней не было сумки.

– Значит, бумага лежала в кармане, – Мура неусмотрела в происшествии ничего странного. – Или она ее в лифчике прятала,некоторые любят важные документы на теле таскать.

Я молча смотрела на медсестру, а та уставиласьна меня.

– Простите, где можно найти Татьяну Привалову?– раздался за спиной приятный баритон.

Я обернулась и увидела мужчину с бородкой,одетого в дорогой костюм из тонкой шерсти. На запястье у незнакомца болталисьнедешевые часы, волосы были тщательно уложены, а за его правым плечом, чутьпоодаль, стоял шкафоподобный мужик в белой рубашке, с узким черным галстуком.Охранник сжимал в здоровенных ручищах пакет, из которого высовывались бутылки ссоком и огромный букет роз.

– Какая красота! – с завистью воскликнулаМура. – Обожаю цветы! К Приваловой нельзя, она в реанимации.

– Совсем плохая? – жалостливо поинтересовалсяпосетитель. – Шансы выжить у нее есть?

– Очень мало, – Мура нарушила первое правилосреднего медицинского персонала, гласящее: никому ничего не сообщай о больных,отделывайся фразой: «Спросите у лечащего врача».

– Ах вот как… – грустно произнес мужчина. – Ая принес ей еды и букет. Девушка, возьмите себе розы, а то завянут.

– Спасибо, – зарделась Мура, – не откажусь.Такие шикарные!