Голоса детей начали удаляться, потом стихли. Яумылась, спустилась вниз и нашла на столе около плиты полный стакан молока, вкотором плавала муха. Малюта Скуратов отверг угощение. То ли ему не по вкусупитье из пакета (небось в реальной жизни он лакомился натуральными сливочками),то ли призрак крайне брезглив. Впрочем, я бы тоже не стала пить молоко сутонувшим в нем насекомым.

Дети снова навели порядок, запустилипосудомойку и убрали со стола крошки. Желание заполучить кошку крепло у нихдень ото дня.

Я выпила кофе и решила посмотреть, сколькокотлет осталось после вчерашнего ужина, но не нашла стеклянную кастрюльку.Сначала я удивилась: отлично помню, что пожарила вчера двадцать бифштексов.Юля, Лиза и Катюша съели по одному, Сережка с Кирюшей по два, а Вовка осилилтри штуки. Произведем элементарное математическое действие и получим десять.Значит, столько же сейчас должно находиться в симпатичной посудине изогнеупорного материала. Мне свойственно некоторое занудство, я никогда непоставлю в холодильник сковородку, всегда переложу еду в чистую тару. И вчерапоступила точно так же. Но котлеты были еще горячими, поэтому, отправляясьспать, я громко попросила:

– Тот, кто последним покинет кухню, долженубрать остывшую еду.

Однако, когда я ночью отправилась наливатьМалюте Скуратову молоко, бифштексы по-прежнему были на плите. Почему я сама незапихнула их на полку холодильника? Спросите что-нибудь полегче. Не знаю! И всеже сейчас котлет нигде не было, а я отлично знаю, что у нас ни дети, нивзрослые не станут завтракать котлетами. Так где еда?

Произведя тщательный обыск и не обнаруживникаких следов котлет, я позвонила Катюше.

– Я не заходила на кухню, – призналасьподруга, – очень голова болела, позавтракала цитрамоном.

Юлечка, Сережка и Вовка тоже удивились моемувопросу и почти одними и теми же словами ответили:

– Я ничего, кроме йогурта, съесть утром немогу.

Лиза и Кирюша оказались недоступны, но детямслабо слопать десять здоровенных котлет. А еще вместе с ними испарилась ведь истеклянная кастрюлька. Я пребывала в недоумении довольно долго, потом услышалателефонный звонок, стала искать трубку, увидела на полу около дивана небольшуюкучку… сами понимаете чего, и сообразила: Малюта Скуратов! Это он сожрал мясо, кастрюлюприхватил с собой (уж не знаю, зачем она ему на том свете), а потом, не найдятуалета, набезобразничал на паркете. Наши собаки не станут столь разнузданносебя вести, да и их «визитные карточки» выглядят иначе.

– Мерзавец! – с чувством произнесла я.

– Ты мне? – удивилась Олеська, и я сообразила,что держу в руке сотовый.

– Нет, конечно, – опомнилась я. – Какпоживаешь?

– Замечательно, – ответила Рыбакова. – У тебявсе в порядке?

– Дела идут отлично, – бодро заверила я. – А утебя?

– Нормально, – после небольшой паузыотозвалась Олеся.

Я плохо спала ночь, а утром понежиться пододеялом не дал Кирюша, поэтому мне очень хотелось подняться наверх и опятьуютно устроиться в кровати. Я решила завершить разговор с невесть зачемпозвонившей столь рано Рыбаковой.

– Могу ли чем-то тебе помочь?

Леська издала странный звук.

– Ты просила узнать про…

– Татьяну Привалову! – вспомнила я. – Говорискорей! Ну?

– Иногда я тебя боюсь, – засмеялась наша сНиной верная помощница. – Разговариваешь порой более чем удивительно.Признайся, Лампа, ты втайне от всех отхлебываешь по ночам из бутылки. Иначе чемобъяснить столь странную забывчивость?

Я чуть было не выпалила правду: «Только чтонашла вполне материальное подтверждение обитанию в нашем доме привидения», нововремя сдержалась и буркнула:

– По утрам многие люди не вспомнят даже, каких зовут. Рассказывай про Татьяну Привалову.

– Ее посадили за убийство сводного братаМихаила, – начала рассказ Рыбакова. – Улик было полно, как мелких, так икрупных. Несколько раз Миша приходил в школу с синяками на лице и шее. Сначалаклассная руководительница, Варвара Михайловна Осипова, не обратила внимания натравмы, ведь дети часто дерутся, но потом все же порасспросила малыша, и тотнехотя признался: «Меня Таня лупит». Варвара Михайловна поговорила с девочкой.Та свою вину не отрицала, но и не признала, сказала, что сводный брат оченьвредный, вот она порой и не может сдержаться. Миша стал угрюмым, тихим, началхуже учиться, и когда он внезапно исчез, у Осиповой сразу мелькнула мысль: делонечисто, без старшей сестры тут не обошлось. После ареста девушки ВарвараМихайловна сообщила о своих подозрениях оперативникам, ее показания стали однимиз краеугольных камней в обвинении. Потом нашелся свидетель, ГригорийВодоносов, который видел Татьяну выходящей под утро из леса. По словам мужчины,Привалова выглядела словно пьяная – шла покачиваясь, была вся в грязи. И онаявно хотела остаться незамеченной, потому что кралась со стороны опушки поокраине деревни. Еще есть показания некоей Панкратовой, тоже видевшей девушку.Вот так постепенно и размотали клубок. В сарае Приваловых обнаружили тщательноспрятанный пуловер Татьяны, а на его правом рукаве и груди кровь. На вопрос,почему одежда оказалась в мусоре и как Таня может объяснить наличие на нейбурых пятен, девушка понесла чушь. Дескать, вещь ей очень не нравилась, но отеци мачеха велели донашивать свитерок, Таня решила от него избавиться, совраластаршим, что его украли, но выкинуть не решилась, а кровь на пуловере еесобственная – она случайно поранила руку. Анализа ДНК тогда еще не делали, ноэксперты все равно уличили подозреваемую во лжи: кровь никак не моглапринадлежать Татьяне, она была мужской. А еще земля на обуви Тани совпала сземлей из оврага, где нашли Мишу.

– Неприятная история, – пробормотала я.

– Верно, – согласилась Олеся. – Но, ксожалению, не столь уж редкая. Привалова отсидела весь срок, замечаний неимела, вела себя тихо и была выпущена на свободу.

– Интересно, где она сейчас, – вздохнула я.

– В больнице, – неожиданно ответила Рыбакова.

– Прости? – не поняла я.

– Вчера вечером на улице Рагозина былаобнаружена женщина со следами тяжелых побоев, – пояснила Олеся. – Некий АнтонВольпин, проживающий в доме четыре по этой магистрали, наткнулся на тело ивызвал «Скорую». У гражданки была справка об освобождении на имя ТатьяныПриваловой, пострадавшая лежит в НИИ имени Склифосовского, – отрапортовалаОлеся. – Что тебе еще надо?