Может, он еще не вставал с постели. По воскресеньям он иногда себе это позволяет. Раньше мне случалось заезжать за ним по воскресеньям, и он даже днем никак не мог проснуться. И тогда он оставлял включенным автоответчик.

Через полчаса я позвонила снова. Тот же результат.

Я решила, что теперь-то он уж точно не может быть в постели. Мне не хотелось додумывать свою мысль, потому что в таком случае мне все время представлялась рядом с ним другая женщина. Я подумала, что это очень подло с моей стороны – думать о нем такое.

Алисон вернулась с прогулки. Мать и отец тоже откуда-то вернулись. Ян проводил время с друзьями.

Я снова позвонила. Автоответчик – и больше ничего.

Я больше не могла этого выносить. Я должна была немедленно с ним увидеться. Если он все еще в постели, то я извинюсь за вторжение и скорее всего лягу в постель рядом с ним. Правда, он мог работать. Когда он работает, то иногда тоже не поднимает трубку. Я же не оставляла ему никаких сообщений, и он просто не знал, что это звоню я!

Господи, я веду себя как подросток! В конце концов, он же мой жених! Он меня любит. Он сам мне это сказал.

Но демон в моей голове тут же нашептал, что эти слова он ничем не подтвердил. Ему просто нечем было их подтвердить.

Я схватила со стола ключи от машины и бросилась к Тиму.

(Сальвадор Дали, 1929)

Воздух в машине прогрелся до критической отметки – до руля едва можно было дотронуться. Странно, только вчера непрерывно лил дождь, и вот сегодня уже стоит такая жара. Я открыла два боковых окна, но это мало помогало. Я поставила кассету с Тиной Тернер и включила магнитофон на полную мощность.

Я никак не могла решить, быстро мне ехать или медленно. С одной стороны, мне очень хотелось поскорее увидеть Тима – сию же минуту! А с другой – я очень этого боялась. А вдруг оправдаются самые худшие опасения? Я не позволила себе думать на эту тему. Но все равно ненавидела Тима за то, что он вверг меня в такие переживания.

Его «Альфа» стояла во дворе. Значит, он дома. Я не знала, считать это хорошим признаком или плохим. Некоторое время я так и просидела за рулем, не выключая мотора, боясь столкнуться с ним нос к носу.

Это глупо, сказала я себе наконец, выключая зажигание. Но окна машины оставила открытыми, а дверь незапертой.

Прошла целая вечность, прежде чем Тим отозвался на мой звонок. Он был босиком и одет в шорты и голубую майку. Он посмотрел на меня с удивлением.

– Я не ждал, что ты сегодня придешь, – сказал он.

– Но ты же сам собирался мне звонить, – чуть запинаясь, произнесла я.

– Но не раньше вечера.

– Так я могу войти? – Я стояла на пороге, как какая-нибудь незнакомка.

– Разумеется. – Он распахнул дверь пошире, и я вошла. – Прошу прощения, я был занят. И не ожидал, что ты вот так, без звонка, придешь.

Задняя дверь тоже была открыта. Тим прошел через весь дом и вышел в маленький внутренний дворик. Я проследовала за ним.

– Мы работали, – сказал он спокойно.

В его вертящемся кресле, поджав под себя ноги, сидела девушка. Она была одета в ярко-розовую длинную майку, которая почти прикрывала обтягивающие шорты. Волосы были убраны с лица, но я тут же поняла, что имела в виду Алисон. Она действительно была очень похожа на меня.

– Это Лаура, – представил ее Тим. – Она мой партнер по проекту «Сарацин».

Лаура сняла огромные солнечные очки в модной оправе. Ее глаза были небесно-голубыми.

– Привет, – произнесла она лениво. – А ты, наверное, Изабель?

Я кивнула, от волнения не решаясь заговорить.

– А Тим был прав, – усмехнулась она. – Мы похожи, как две сестры.

– Только цвет глаз у нас разный, – поправила я, глядя ей прямо в глаза.

– А во всем остальном вы очень похожи, не правда ли? – сказал Тим, обращаясь ко мне. – Когда она вошла в офис, я решил, что вы двойники.

Лаура встала с кресла. Она была гораздо выше меня. Для Тима такой рост больше подходит, подумала я. Она была очень хорошо сложена, ее голова сидела на шее по-королевски прямо и грациозно. Не то что у меня, снова подумала я. Моя голова кособочится где-то между желудком и подмышкой.

– Наверное, мне лучше уйти, – сказала Лаура. – К тому же мы все равно уже сделали большую часть работы.

– Но мы еще должны обсудить проблему замораживания программы! – запротестовал Тим.

– У меня есть на этот счет своя теория…

Лаура пустилась в длинные профессиональные рассуждения, которые для меня звучали полной абракадаброй. Я села на опрокинутый глиняный котел и слушала научный разговор моего жениха со своим коллегой.

Вряд ли он мне изменяет с этой женщиной, думала я. (Хотя как можно говорить об измене между людьми, которые еще не женаты?) То есть если бы ему захотелось мне изменить, то вряд ли бы он избрал для этих целей мой клон – пусть повыше, поинтеллигентнее и с голубыми глазами. Своих идеальных женщин Тим всегда представлял блондинками с непомерным бюстом, тонкой талией и ненасытными сексуальными аппетитами. Но все-таки мне очень хотелось, чтобы она ушла.

Наконец они закончили свою дискуссию. Договорились, что Лаура будет продолжать работать над проблемой замораживания, а Тим поставит финальную точку и сложит отдельные куски программы вместе. Таким путем они опоздают с графиком всего на одну неделю.

На прощание она махнула мне рукой. В ответ я принужденно улыбнулась. Во всяком случае, эта улыбка не коснулась моих глаз. Да она и губ-то моих едва коснулась.

Они еще долго болтали у двери. Мне казалось, что целую вечность. Наконец Тим вернулся во двор с двумя банками пива в руках. Он открыл одну и протянул мне. Он всегда открывал для меня пиво, потому что я никогда не могла справиться с замком – он у меня регулярно отламывался.

– Спасибо, – сказала я.

– Хорошо, что ты не приехала раньше. – Он сделал большой глоток из своей банки.

– Почему это?

– Потому что мы были очень заняты.

– Ты по этой причине не отвечал на телефонные звонки?

– А ты звонила? – Он выглядел удивленным. – Я не слышал. Но ведь автоответчик был включен.

– Я знаю. Но мне не хотелось оставлять сообщение.

– Ну и зря. Я входил и выходил. Я бы заметил мерцающий огонек.

– Я не знала, что тебе сказать.

– Что значит, не знала? Сказала бы то, что и положено говорить в таких случаях: свое имя, номер телефона и время звонка. Я бы обязательно перезвонил.

– Да, ты прав.

– Ой, Изабель, ради всего святого, объясни мне, что происходит?