он был близорук), но очки — вот досада! — куда-то запропали; в конце концов решил идти без них и как есть — в майке и спортивных штанах, слегка потрепанный после тренировки, — пошел открывать.

За воротами стояла женщина. В темноте было не разобрать, какого возраста, но, судя по бесформенным очертаниям фигуры, валенкам и платку на голове, — пожилая.

«Изрядно пожилая!» — мысленно добавил Андрей, услышав старческий, словно надтреснутый голос незнакомки, когда та поздоровалась.

Он вежливо поздоровался в ответ.

— Вы наши новые соседи? — уточнила старушка и закашлялась.

Андрей на минуту задумался: что, в самом деле, отвечать? Рассказывать про Игоря, его отъезд? Слишком долго. И пожал плечами:

— Ну как сказать… В какой-то степени.

Он улыбнулся, поскольку вообще был человеком вежливым, к тому же старался быть приветливым с соседями Игоря хотя бы из уважения к другу — ему ведь тут еще жить.

А соседка вдруг стала говорить о том, что, видите ли, по его милости идет какая-то нагрузка на фазу, отчего лично этой женщине почему-то плохо. Андрей, который в фазах, нагрузках и психологии пожилых женщин не очень разбирался, не сгоняя с лица вежливой улыбки, мягко ответил, что не понимает, о чем идет речь.

Въедливая соседка вновь принялась что-то рассказывать о перепадах электричества и проводить параллель между этим фактом и своим Новым годом.

— Понимаете, из-за вас мы Новый год не встретим! — прохрипела она.

Андрей озадачился, не зная, как совместить бабулькин Новый год с собственной персоной. И предположил: может, бабуля, того… самого?!

Он еще более мягко сказал, что дама может не беспокоиться — лично он ей мешать встречать Новый год не будет. Дескать, успокойтесь, идите с миром! Я не потревожу ваш одинокий праздник.

И тут старушка раздраженно выкрикнула:

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— И в мыслях не было, — растерялся Андрей. — И вообще… Я вас не задерживаю. С наступающим, всех благ!

— Ах так?! — взъярилась женщина. — Разве я прошу о чем-то невозможном? Всего лишь о том, чтобы мы с дедушкой могли нормально встретить Новый год!

Андрей почувствовал, что начинает закипать: вот и идите бабушка к своему дедушке! К тому же он почувствовал, что замерзает, поскольку выскочил на улицу в одних джинсах и майке.

— Ну так что? — выпалила бабуля и закашлялась так, что с крыльца слетело полтонны снега.

— Хорошо! — выдавил Андрей, так и не поняв, чего от него хотели. — Я постараюсь вам не мешать.

Бабуля радостно затрясла головой:

— Спасибо! С наступающим! — И потопала к соседнему дому.

«Ну, я попал, — тоскливо охнул Андрей, закрывая калитку. — Мало мне в Москве невротиков, так еще тут, под боком, персональная шизофрения… Боевые бабушка с дедушкой! Ничего себе тихое Бабаево!»

* * *

Саня Бешеный потащил Философа за собой. Когда они шли в незнакомый дом, Философ отчаянно притормаживал и делал Сане большие выразительные глаза, как бы говоря, что идти в дом — верная смерть и, по всей видимости, дед у ворот прохаживался не случайно, а караулил их в засаде. Но Саня пер за дедом, как танк, и Философ смирился.

Внутри дом оказался таким же красивым, как и снаружи. На полу ковры, на стенах картины, фотографии. Горел камин, а в центре гостиной стоял огромный сервированный стол. Приятелям хватило пяти минут, чтобы оценить обстановку взглядом профессионалов: дом зажиточный, одним словом, буржуйский! Бешеный пристально оглядел хозяина — дед, даром что в возрасте, был крепким, широкоплечим (Саня даже предположил, что тот в прошлом не иначе спортсмен).

— Василий Петрович! — представился хозяин. — Я — отец Юры!

Саня на всякий случай уверенно кивнул, дескать, как же — припоминаю, и зачем-то уточнил:

— Вы спортсмен?

— Я — физик, — ответил Василий Петрович. — Доктор физико-математических наук. Последние годы преподавал в университете.

— А скажите, вы здесь один? — поинтересовался Философ.

Саня наградил приятеля выразительным взглядом — дескать, с такими бесхитростными вопросами быстро спалимся!

— Нет! — улыбнулся Василий Петрович. — Нас здесь, получается, четверо.

Гости переглянулись: четверо — это плохо. Но хозяин тут же добавил, что пошутил и что имел в виду двоих животных.

— А так в доме только я и Олеся!

Саня с Философом опять переглянулись: дед и какая-то Олеся — это не так страшно…

— А вас как зовут? — спросил Василий Петрович. — Мой сын Юра, когда звонил и предупреждал, что к нам приедут два геолога с Севера, к сожалению, не сказал, как вас зовут.

— Сан Саныч, — представился Бешеный.

— Аркадий! — Философ протянул Василию Петровичу руку.

— Кстати, а где Юра? — спросил Бешеный.

— В Европе с женой. Вернется шестого января, — ответил Василий Петрович.

— Очень жаль — не свидимся! — ухмыльнулся Бешеный.

— Действительно, жаль, он про вас столько хорошего рассказывал! Отличные, говорит, ребята! Героические, самоотверженные люди!

Саня скромно улыбнулся, как бы подтверждая правильность прозвучавших характеристик.

Василий Петрович обратился к Бешеному:

— Сан Саныч, а вы кто в экспедиции?

— Пахан я! — ответил Бешеный и быстро поправился: — В смысле, главный!

— Начальник экспедиции? — обрадовался Василий Петрович.

— Точно! — подтвердил Саня.

— А я бухгалтер! — встрял Философ.

— Главный бухгалтер экспедиции? — уточнил Василий Петрович. — Ну, как там у вас на Севере?

— Холодно, — лаконично ответил Саня.

— Северное сияние, олени, — добавил Философ.

— А вообще чем занимается ваша экспедиция? — спросил Василий Петрович.

— Мы забираем у земли ее богатства и отдаем людям! — подумав, сказал Саня.

— Очень хорошо, — кивнул Василий Петрович. — Замечательная у вас работа, товарищи! Вы пока располагайтесь, а я на кухню. У меня там жаркое в духовке!

Как только дед скрылся из глаз, Философ подскочил к столу и сильно взволновался: стол ломился от непомерного количества изысканной, разнообразной снеди, а в центре этой гастрономической вселенной высились бутылка «Советского шампанского» и запотевший лафитник с водкой.

Философ восторженно воскликнул:

— Бытие, как ни крути, определяет!

Ему хотелось упасть в этот стол лицом и больше никогда не вставать.

— Сань, жрать будем? — возбужденно зашептал он. — Жрать охота, страсть! Кажется, лет сто не жрал! Вот правильно Адлер говорил, что инстинкт голода — первейший инстинкт. А Фрейд был не прав, ох не прав. Ведь ежели человек не ел суток трое, то какой там секс? Кому он нужен вообще?!

— Закрой пасть! — цыкнул Бешеный. — И от стола пока отвали. Жрать будем, когда пригласят! Мы — культурные люди, понял? Иди вон, книги посмотри!

Философ с тоской отошел от стола и, последовав Саниному совету, подошел к высоким шкафам, заполненным книгами. Философ присвистнул — это была серьезная, прекрасно подобранная библиотека.

— Любите книги, Сан Саныч? — обрадовался вернувшийся в гостиную Василий Петрович.

— А как же! Знание — сила! — усмехнулся Бешеный.