Ник спустился в метро и поехал к Лешке.

И только затем — на собрание «Щита».

* * *

Ник арендовал зал сегодня утром. Не сам, конечно, через доверенных лиц. Это оказалось неожиданно просто и дешево — тренинговые и лекционные помещения сдавались по всей Москве.

Ник опасался, что зал останется пуст, что командиры и их помощники забьют на выступление. Нет, вот они — ряды полны, и кто-то сидит в проходе на полу. Здесь и ребята из спортивных клубов, и антифашисты, и активисты развалившихся марионеточных партий — те, кем подтерлись и выбросили на помойку. В основном молодежь, но попадаются зрелые мужчины и люди преклонных лет. Их привело отчаяние. Они пришли за новой верой, пока настороженные и недоверчивые, но когда они поймут, что их никто не собирается обманывать, — получат ее. Люди не так глупы, как их рисует власть, и должны отличить ложь от истины. И на нем, Нике, ответственность за доверившихся ему людей.

На входе и у сцены дежурят телохранители — друзья Коня по спортзалу, обыскивают пришедших. Не забыть бы извиниться — меры безопасности, не знак недоверия.

Настороженное молчание повисло в воздухе.

— Друзья! — Ник постарался заглянуть в глаза каждому. — Я разделяю вашу ярость. Я разделяю вашу жажду мести. Я видел жертв теракта — их боль не утолить ничем.

— Кровью! — крикнули из зала.

Ник поднял руку, останавливая прибой шепота.

— Кровью? Но если мы прольем кровь — многие из нас погибнут. Подумайте, друзья, готовы ли вы осиротить своих родителей?

— А что, сидеть и ждать?

— Нет! — крикнул Ник. — Мы не будем сидеть! Но никто из нас не погибнет напрасно! Мы будем разрушать! Мы будем строить! На обломках старого мира мы воздвигнем новый мир, мир, устремленный в будущее!

— Сначала — разрушить старое!

Ник взглядом поискал крикуна, но не нашел. Вот ведь неугомонный. И они слушают, они соглашаются… Ничего. Повернуть реку гнева. Оседлать цунами. Лететь на вихре.

— Сначала необходимо собрать все силы. Подготовиться. Выйдем на улицы — и что? Нас сметут. Неосмотрительность — наш враг, но враг не единственный. Все зло, вся несправедливость этого мира направлены против нас. Я не удивлюсь, если враги есть и в этом зале. Вы готовы поддаться на провокацию?

— А что, теракт — провокация? Теперь это так называется? — Он все-таки поднялся со своего места, нескладный чернявый пацан. Огляделся в поисках поддержки.

— Провокация — призыв идти и крушить, не думая о последствиях. Не имея цели. Ведь месть — не цель. Надо бороться не с последствиями, а с причиной. Причина — коррумпированное, эгоистичное государство. Наши идеалы просты: нет — коррупции. Воруешь — сиди в тюрьме. Фашизм не имеет права на существование. Каждый должен работать на совесть: священник ли, полицейский, врач. Этого мы добиваемся. Этого мы хотим. Вы убьете рядовых преступников, и вас посадят в тюрьму. Цельтесь выше. В голову! В голову несправедливости!

— Так дайте нам возможность выстрелить!

— Дадим! — Ник прижал руку к сердцу. — Дадим, но потерпите немного! Мы замахнемся и ударим! Нельзя бить без замаха!

В зале стало тихо. Чернявый сел. Ник лихорадочно соображал, где же, в чем же он ошибся.

— А если, — голос был другой, — если мы завтра устроим акцию? Всероссийскую акцию протеста? Против фашизма? Против коррупции? Если мы выйдем на улицы — где будете вы, Никита Викторович?

Он знал, какого ответа ждут люди. И чтобы не потерять их доверие, не бросить их на произвол судьбы, ответил:

— Я буду с вами, друзья!

Гром оваций оглушил Ника, он обвел взглядом сияющие лица и среди воздетых к потолку рук увидел Коня — тот стоял почти у самой сцены и аплодировал громче всех.

В воскресенье рано утром, когда на улице еще царила непроглядная темень, Тимура Аркадьевича Реута разбудил телефонный звонок. Жена заворочалась рядом (сколько ни предлагал ей Тимур Аркадьевич перебраться в отдельную спальню, жена не соглашалась).

— Ну кто там еще, Ти-има?

— Спи. — Тимур Аркадьевич взял с тумбочки телефон, сунул ноги в тапки и прошлепал в кабинет.

Аппарат верещал, не затыкаясь. Судя по номеру, звонил директор Управления статистики, и это в сочетании с шестью утра выходного дня сулило неприятности.

— Тимур Аркадьевич, извиняюсь, что побеспокоил, — устало проговорил подчиненный. — Мы с Прановым всю ночь на рабочем посту. Позавчера, помните, стихийные демонстрации были? Выброс агрессии инициировать не удалось, слишком высокое напряжение. Пранов считает, что ситуация вышла из-под контроля!

Реут, до конца не проснувшийся — ночка была та еще, женушке захотелось любви и ласки, пришлось отрабатывать, — стоял в своем кабинете и смотрел за окно. На сад ложился снег — уже не первый и, может быть, до весны. Где-то у соседей взлаяла и тут же замолчала собака. Поселок спал, и Тимура Аркадьевича тянуло в постель. Он приказал себе встряхнуться, посмотрел на фотографию красноармейца — копия ее висела в «Фатуме» на стене. Напоминала. Подхлестывала.

Такими безнадежными, черными утрами Тимур Аркадьевич ощущал груз прожитых лет и непосильность борьбы. Давно пора сложить руки и лечь в гроб.

Не дождутся.

— А почему Пранов сам мне не позвонил? Боится?

— Что вы, Тимур Аркадьевич! Просто он заснул. Прямо сидя. И я не хочу его будить… — Статист замялся, и Реут понял: вот сейчас ему скажут самое главное. — Тимур Аркадьевич, я считаю, что есть дополнительный дестабилизирующий фактор. Неучтенный. То есть учтенный, но мы не рассчитывали… Да, это вина моего управления, и я готов…

— Что за фактор-то?

Тимур Аркадьевич уже знал ответ, заранее, за секунду до того, как статист промямлил:

— Пассионарий. Каверин.

Подчиненный убеждал Тимура Аркадьевича в правильности своих выводов, приводил аргумент за аргументом. В принципе, верные: наличие столь мощного пассионария всегда дестабилизирует обстановку. Вот и сейчас в присутствии мальчишки обостряются проблемы общества, как у детей врачей лезут самые экзотические болячки. И удержать Каверина в узде не то что трудно — невозможно.

Директоры управлений сделали правильные выводы. Они в одном промахнулись.

Руководство «Фатума» и лично господин Президент, Главный, прекрасно знают, чем грозит присутствие Никиты Каверина в обществе. И принимают свои меры, о которых директорату знать необязательно.

— С Кавериным работаем, — откликнулся Тимур Аркадьевич. — Его КП, по прогнозам, должен снизиться в ближайшее время. Извини уж, гражданин Овсянин, мимо тебя прошло, на самом верху вопрос решается.

— Понял, — приуныл статист. — Значит, взрыва не избежать? Мы же не удержим…