– Ну да, – отпарировала она. – В центреИерусалима самые населенные кварталы – мусульманский, христианский, армянский иеврейский. А каждый из них разделен на десятки обособленных общин, что враждуютодна с другой. А вокруг центра – сравнительно новые районы, каждый со своимимикронациями, религиями, традициями, общинами и правилами. А вон там, в сторонусеверо-запада, арабские районы. Вообще черт ногу сломит с так называемым«своеобразием исторических и культурных черт»!.. Может, и лучше, если бы всестало одинаковым, как в пустыне или… в Штатах?

Он слушал с удовольствием, она ловко орудовала поварешкой,ароматный запах поплыл по кухне, в желудке довольно хрюкнуло и потерло лапки.

– Пахнет вкусно, – сказал он. – Хотя и непредставляю, из чего этот чолнт.

– А ты как думаешь? – спросила она поддразнивающе.

– Не знаю, – признался он. – Наверное, что-тоиз жвачного и с раздвоенными копытами.

– А ты ешь только кошерное?

– Я ем все, – сообщил он честно, – что имеетотношение к биологии. Ну, кроме человечины. А вот вы лишены удовольствияотведать хорошо прожаренного кабанчика…

Она фыркнула.

– Знала бы, что у тебя такие вкусы, обязательноприготовила бы рагу из свинины. Но ты давай пробуй суп, а потом чолнт. Увидишь,что твоя жареная свинина и рядом с чолнтом не лежала.

Он краем глаза видел, как на экране жидкокристаллическоготелевизора появилось лицо госсекретаря Бергманса, замелькали кадры с видомамериканских авианосцев, линкоров, кораблей сопровождения. Комментаторторопливой скороговоркой сообщил, что вся эта армада движется в сторонуИзраиля, но тот уперся, назревает конфликт…

Стивен поискал взглядом пульт, не увидел, Мария на телевизорне обращает внимания, он попросил:

– Да выключи эту гадость! Надоела политика…

Мария улыбнулась, щелкнула пальцами, изображение мигнуло, наэкране появились птицы с хищно загнутыми носами, пошли титры «Из мира дикойприроды».

– Спасибо, – сказал он, – это намногоприятнее… Хотя тоже ястребы.

Она отмахнулась:

– Да пусть.

– Пусть, – согласился и он. – Слушай, что мывсе сворачиваем на политику? У тебя там ничего не подгорело?

– У меня ничего, – ответила она, ему почудилосьнекоторое разочарование в ее голосе, – а на сковородке… сейчас посмотрим.

После обеда они пили вино из высоких бокалов с длинныминожками. Снова он удивился чувству покоя и защищенности, словно в самом делевернулся в родительский дом.

Они посматривали друг на друга поверх тонкого стекла, онвидел, что и она прекрасно понимает, что, когда опустят бокалы, оба поднимутсяи пойдут в спальню.

Странное единство, особенно если учесть, что он всегдапредпочитал пухленьких блондинок. И обе его жены были блондинками, одна ушлачерез два года к преуспевающему адвокату, а вторая развелась через пять летвроде бы успешной жизни, причем обобрала его до нитки. Но все равно с блондинкамиему было легче и уютнее всего, а вот сейчас со странным просветлением понимал,что, оказывается, до сих пор понятия не имел о настоящем уюте.

Какой уют с этой хищницей, мелькнула мысль, когда они,взявшись за руки, пошли в спальню. Это же пантера, это же хищный зверь, передкоторым я просто кролик…

Рухнули на постель, Стивен видел посерьезневшее лицо Марии,ее глаза. В них тот же покой, как будто и она ощущает то же странное чувство,что и он…

Некоторое время держали друг друга в объятиях, прислушиваяськ бегу горячей крови в их жилах, затем он, не говоря ни слова, сбросил трусы, аона почти одновременно распустила пояс на халате, оставшись обнаженной.

Он несколько мгновений рассматривал смуглое худое тело срезко очерченными чашечками груди, широкие алые ореолы с приподнятыми сосками,выступающие ребра и запавший живот, затем неторопливо накрыл губами торчащийкончик правой груди и сразу ощутил, как тот начал твердеть, разбухать,приподниматься в его рту горячим столбиком.

Файтер снова назначил совещание в подземном конференц-зале,хотя на этот раз круг участников еще шире: помимо предыдущих, добавились ещеминистры экономики, финансов, науки, руководители силовых ведомств. Ихпредупредили, что отныне их, как получивших доступ к сверхсекретной информации,будут откровенно прослушивать и записывать всюду, будь это в постели илитуалете.

Замялся только Николас Фейт – министр финансов, но Файтерзаверил, что о его связи с женой садовника все знают, но никто же непроболтался, так чего трусить? Продолжай, садовник и его «жена» – тоже агентыспецслужб, все под контролем…

Сейчас они входили по одному в кабинет, Файтер их встречал увхода, приветствовал рукопожатием и указал в сторону стола, вокруг которого ужевыстроились в готовности стулья.

Когда все расселись и застыли в почтительном ожидании,Файтер поднялся во главе стола. Мертвая тишина и обращенные к нему лица,портреты на стенах, казалось, тоже прислушиваются к историческим словам, коимбыть на скрижалях веков.

Файтер строго посмотрел на замерших в почтительнойнеподвижности министров.

– Итак, господа, начинаем очерчивать границыпредстоящей операции, но должен сразу предупредить о некой особенности.

Он помолчал, подбирая слова, министры смотрят на негонеотрывно, никто не двигается, только Ваучер нервно крутит в пальцах авторучку,но под взглядом президента выпустил ее из рук и вытянулся, словно новобранец наплацу.

– Особенность в том, – сказал Файтер снажимом, – что в отличие от операций в Югославии, Ираке, Иране илиСеверной Корее, когда решение принималось открыто, когда подробно освещалсякаждый шаг подготовки к высадке войск, на этот раз все необходимо проделать повозможности тайно.

Ваучер сказал быстро:

– Мы давали возможность принять наши условия! Но израильтяне– не иракцы. Если они увидят, что мы настроены серьезно, они примут нашиусловия.

Файтер перевел взгляд на лица сидящих за столом, никто неповел и бровью, дипломаты, но от них повеяло несогласием так явно, что Файтерсказал сразу:

– Иракцы и югославы – одно, евреи – другое. Кто знает,какие контрмеры они примут по всему миру.

– Мы не вправе рисковать своими людьми, – добавилГартвиг.

– Израильтянами – тоже, – вставил Олмиц. –Если сумеем провести все правильно, то ни один израильтянин не будет убит вбоевых операциях.

Файтер поморщился.

– Надо попытаться сделать все, – сказал он яснымголосом, – чтобы это меньше всего походило на боевую операцию. Да, мы нескрываем, что оказываем давление с помощью всей армии. И даже временно арестуемвсех, входящих во властные структуры и правительство. Но как только пройдутвсеобщие и действительно демократические выборы, все будут отпущены на свободу.